Пожалуйста Войти или Регистрация, чтобы присоединиться к беседе.

Пожалуйста Войти или Регистрация, чтобы присоединиться к беседе.

Аля, Миша, спасибо Отзывы, лучший стимул автору)
Почти закончил новую главу, осталась финишная прямая и редактирование кое-какое.

Пожалуйста Войти или Регистрация, чтобы присоединиться к беседе.

Нужно наверное у Ярослава хором канючить продолжения, присоединяйтесь

Пожалуйста Войти или Регистрация, чтобы присоединиться к беседе.

Ребята, после одной переписки в ЛС, хочу уточнить, что это продолжение моей предыдущей повести, и если у кого-нибудь из читающих сейчас есть непонятные моменты, ссылку на повесть поставил в шапке темы.

А сейчас новая глава:

Глава 4. "Тёмная" тропа.

ВНИМАНИЕ: Спойлер!

Шкет ждал Волю, сидя на старом полустанке, на пути к Градирне. Утро едва занялось, на горизонте еще висела бледно-розовая полоса рассвета. Как всегда, в это время суток, в воздухе щедро пахло озоном, бродил легкий ветер, «охотники» разбредались по дневным логовам, и даже вездесущие псы исчезали на пару-тройку часов. Дождя по счастью не было, и теперь, если есть охота, можно было сидеть и слушать, как пробуждается Зона, хотя некоторые использовали это пасторальное затишье, чтобы наскоро обежать округу на предмет не переживших ночь собратьев. Говорят, особенно после Выбросов бывает хороший улов на детекторы, пушки и содержимое рюкзаков…
Будущий проводник махал рукой, – издалека совсем пацан, только с лицом что-то не то. Воля прибавил шагу – ночью он не мог уснуть, бездарно проворочался с боку на бок, но мысли и нервное возбуждение от предстоящего «похода» окончательно и бесповоротно прогнало сон.
– Че, готов? – Шкет улыбался, одобрительно глядел на пришитый карман разгрузки, собранный рюкзак. – Бороду-то зачем оставил?
– Да так.… Сказал себе, пока не найду, бриться не буду.
– О как! – Шкет спрыгнул с платформы, потянулся. – Ладно, двинем что ли?
– Опять по телепортам скакать будем?
– Как получится.
Воля помнил, что прошлый поход Норка начала с перехода за Копачами, но видимо темные знали и какие-то другие дороги. Шкет бодро вышагивал в обход Градирни к железнодорожным путям. Аномалий здесь было мало, особенно если не лезть на рельсы. По другой стороне глухо гудела целая «грибница» воронок, а здесь даже электры были слабыми, едва искрящими. Впереди темнело жерло тоннеля, уже на подходе тянуло жаром от термальных очагов. Шкет, не сбавляя шага, нырнул внутрь, ловко обходил опасности по каким-то только ему видимым ориентирам, и Воле оставалось топать след в след. В тоннеле он был только раз, когда группировка выводила обосновавшегося в этих местах контролера. Отголоски «охоты» можно было видеть до сих пор: раздолбанный выстрелами из граников бетон, воняющие остатки логова, дотлевающий у стены рюкзак какого-то бедолаги. Здесь Шкет остановился, повёл носом.
– Щель под потолком видишь?
– Вижу.
– От нее на два пальца правее. Смотри, как я делаю и повторяй.
Воля кивнул, на всякий случай включил фонарь. Темный проворно забрался на верхушку оползня, согнулся, приставными шагами двинулся чуть в сторону, потоптался на месте… и исчез. Удивляться было некогда, хотя с невидимыми телепортами Воле сталкиваться еще не доводилось. Он поправил рюкзак, закинул автомат за спину и, пыхтя, полез по склону, стараясь по памяти повторить кульбиты Шкета и рискуя в любую секунду полететь вниз.
Этот переход ничем не напоминал предыдущие. Резкий, необычайно громкий свист в ушах, острая боль в груди, точно шарахнули по ней пудовой кувалдой. Все ощущения отказали в одно мгновение, но в следующую секунду Воля уже чувствовал, как кто-то хлещет его по щекам.
– Дыши, дыши, давай!
Воля с неимоверным усилием заставил себя сделать резкий вдох, грудь прострелило иглами, но затем сразу же стало легче. Темнота рассеялась, вытолкнула из себя белое лицо тёмного.
– Ну слава те, Господи. Ладно, в следующий раз ножками потопаем.
В горле саднило, на губах осел стойкий железистый привкус. Воля провел рукой – так и есть. На пальцах кровища, на роже и бороде, надо полагать, теперь тоже.
– Что за хрень это была, Шкет? Какой-то стремный телепорт.
– Это не телепорт, Воля. То есть не совсем. Мои его «ямой» зовут. Так можно расстояние сократить сильно. Короче, извини, братан. Я не знал, что на нормальных это так действует. Ты посиди пока, отдышись. На вон, фляжку, рожу умой. А я тут гляну, как и что.
– Где мы хоть?
– У Зарядного. Считай, у границы хоженых земель. Пройдем поселок, а там и до «ящика» километра два останется. Так что пока расслабься. Дальше сюрпризы начнутся.
– А это что было?
– Это? – Шкет усмехнулся. – Это так, семечки.
Воля огляделся. Он сидел на деревянных половицах, некогда, по всей видимости, выкрашенных коричневой краской. Прямо по курсу отыскалась печь с выломанной заслонкой, перевернутый стол и обломки табурета. Воля, кряхтя, поднялся на ноги, несколько минут постоял, справляясь с головокружением.
За порогом, в нос ударила волна резкого запаха. Точно где-то за домами плеснули аммиаком, и теперь каждый порыв ветра доносил до носа острую вонь. Шкет на запах внимания не обращал:
– Ну ты как, оклемался? Башку не кружит?
– Да вроде нет.
– Эт хорошо. В общем, слушай: сейчас двинем к лесу, там по дороге кладбище поселковое. Встречается иногда… всякое. Будут звуки какие левые, ты внимания не обращай, иди спокойно. Пока я палить не начну – не дергайся. Лады?
Воля кивнул. «Яма» как не странно остудила его, вынула из души нервную тряску, отодвинула на время мысли, дала собраться для рейда в глубокую Зону. Он больше не представлял себе как выглядит этот самый «джин», не проворачивал в голове по тысячному разу что он скажет, какие слова найдет. Воля внутренне подобрался, поудобнее перехватил оружие, подтянул лямки рюкзака. Как дойдем, так и думать будем. Главное – дойти, а там…
Поселок оказался большим и совершенно пустым. Первое время Воля еще крутил головой по сторонам, прислушиваясь к звукам, но потом забросил это занятие. Ничего тут не было, кроме редкого скрипа старого дерева, да грустного взгляда пустых окон. Кое-где еще отсвечивали слепые бельма грязного стекла, но в основном хозяева успели закрыть ставни, заколотить оконные проемы фанерой и обрезками досок. Вдоль улицы скособочились столбы, провода кое-где провисли до земли, обросли, как это часто было в Зоне, ржавыми космами «волос». Ветерок нет-нет да сдувал с аномалии мельчайшие бурые частички, уносил куда заблагорассудится. Эти столбы напоминали Воле «родную» Кровососовку на Складах. Хотя там, конечно, вот так не погуляешь. Только слушай, не захрипит ли сипло воздух, не вытянутся ли молниеносно загребущие лапы упыря. Уже давно, на заре пребывания Воли в Зоне, он, только вступивший в группировку, вместе с такими же новичками-идиотами, поспорил с олдовым фрименом по кличке Лом, что просидит в упыриной деревне ночь до рассвета. Пошли они втроем, расположились у крайнего дома, разожгли костер. Байки травили, ржали, как кони… Воля мог и сейчас, закрыв глаза, представить себе физиономию приятеля Бори Клоуна, пятна сажи на курносом носу… Кровосос подкрался совершенно без звука, хотя обычно они хрипят, как пробитые меха. Только мазнуло в воздухе, вырвались из неоткуда мощные лапы, рванули Клоуна от костра. Он еще долго кричал, когда они с Траком палили с перепугу в темноту, а потом захлебнулся в коротком визге… Батька Лукаш ввалил тогда Лому по первое число, чуть не выпер из «Свободы», не посмотрев на прежние заслуги. Да и им с Траком мало не показалось. И потом, почти полгода, Воля ощущал невыносимую злость на себя, на то, что не сумел помочь, спасти, решив раз и навсегда, что больше никогда…
Тихий смех раздался возле самого уха так неожиданно, что Воля едва не подпрыгнул на пару метров над землей. Шкет шел впереди, как ни в чем не бывало. Воля потряс головой, огляделся…. Они почти прошли центральную улицу, свернули между покосившимися заборами. У ржавой до медного оттенка колонки, его снова настиг короткий смешок.
– Стой, Шкет!
– Чего там?
– Слышал? Смеется кто-то. Сначала вроде весело, а теперь…
Ехидно, противно, зло. Так гогочут недоросли, причиняя боль слабому.
– Забей. Это «сопливка» развлекается.
– Кто?
– Аномалия такая. У нас их около базы пруд пруди. То ржут, то плачут, то на помощь зовут. Щас дойдем до последнего дома – отвалит.
Тёмный оказался прав – у последнего дома смешки оборвались, как отрезало. Воля же едва не врезался в своего проводника, замершего на месте.
– Сдавай назад, только тихо. Вон лестница, лезь на сарай. Я за тобой.
Лестница оказалась гнилой, и на немалый вес Воли не рассчитанной. Он успел подняться до середины, когда очередная ступенька с треском лопнула под ним. Нога скользнула вниз, он едва сумел перехватиться, с трудом подтянул тело, вцепился в доски крыши, некогда покрытые рубероидом. Шкет вскарабкался за ним с ловкостью мартышки, ногой откинул лестницу. Присев на колено, вскинул «Винтарь».
Они показались из кустов, выползали друг за другом на дорогу. Белесые, с полупрозрачными хребтами, плоские головы с тонкими отростками вокруг круглых ртов. Две твари двигались, низко прижимаясь к земле, а одна вдруг выпрямилась на задних лапах, взмахнула передними, точно снорк. Тёмный подполз ближе, понизил голос до шепота:
– Ближе метров пяти не пали. Суки брызгают какой-то хренью, задохнешься на раз. Вот, блин, я придурок! Чуял же, нашатырем воняет! Короче, сидим тихо, может уползут.
Воля кивнул. Белесые твари елозили по пыльной улице, время от времени поднимались, оглашая окрестности низкими, утробными, почти человеческими вскриками. Затем потянулись друг за другом куда-то за разросшиеся кусты, и теперь голосили оттуда. Шкет осматривался, искал обходной путь. Опять разошлась «сопливка», на этот раз имитируя голодный, отчаянный плач младенца. Наконец, тёмный спрыгнул с крыши, подождал Волю, и двинул в обход последнего огорода, к проломленному забору. Они успели сделать несколько шагов… и почти нос к носу столкнулись с четвертой тварью.
– Газы! – Заорал Шкет, резво отскакивая в сторону.
Воля ломанулся к кустам, на ходу натягивая маску. Тварь замерла между ним и тёмным, захрипела, мотая головой и разбрызгивая с отростков вонючие прозрачные капли. Шкет отбежал на несколько метров, выстрелил в воздух, замахал рукой. Псевдоснорк резво подскочил, переворачиваясь в воздухе, мордой к новому источнику опасности.
– Ходу! – Шкет дал Воле проскочить за спиной твари и рвануть по дороге подальше. Тёмный выстрелил в грудь поднявшегося мутанта, и длинными скачками бросился вслед за Волей. Несмотря на маску, вонища все равно поднялась непереносимая, градом брызнули слезы, полностью ликвидируя обзор. Воля едва не задохнулся – метров двести тёмный волок его за собой, почти ослепшего, едва способного дышать. Когда зрение более-менее пришло в норму, Воля наспех вытер глаза и оглянулся. Мутант валялся на дороге, вокруг в безумных прыжках мотались три оставшиеся твари. Шкет дернул его за разгрузку, наращивая темп, они пробежали еще метров двести, пока темный не остановился, переводя дыхание.
– Это что такое было, Шкет?!
– Потом расскажу. Надо успеть к «ящику» выйти, привал сделаем.
– Там купол какой-то аномальный был…. Мы по полю как бешенные летели.
– Это с другой стороны.
Теперь кладбище осталось слева, до ближайшей оградки метров триста. Кладбища в Зоне чаще всего были похожи друг на друга как типовые застройки: заржавевшие памятники, почерневшие кресты, заросшие бурьяном холмики могил. Поговаривали, пару раз видели и ухоженные погосты, точно кто-то до сих пор заботился о последнем пристанище местных, но скорее всего в таких местах всему виной были временные аномалии, а не чьи-то заботливые руки.
Лесок оказался мелким, прелым и душным. Тянуло старыми грибами, перегноем, валежник, под которым любили селиться электры, попадался изредка. Переползли заросший огромными борщевиками овражек, поляну, с невесть как очутившимся здесь трактором, и вот уже деревья остались за спиной.
На опушке они свернули на едва заметную тропку, по ней безо всяких приключений прошли около полутора километров и поднялись на невысокий холм. Городок оказался внизу, как на ладони, купол гигантской аномалии едва виднелся на горизонте. Крайние строения начинались почти у подножья – серые, двухэтажные коробки, с выбитыми стеклами и облезлыми рамами. Шкет указал на крайнюю, они осторожно нырнули в подъезд, поднялись на второй этаж. Двери были в основном заколочены, из-за одной доносились звуки, словно кто-то тихонько дул в трубу, но поскольку Шкет на звук внимания не обратил, Воля тоже решил расслабиться и сел на грязные ступени.
– Дальше я пути не знаю, – тёмный виновато улыбнулся. – Погодь, со своими свяжусь, поспрошаю чего и как.
Воля кивнул, вытянул ноги, массировал икры и колени. Шкет стучал пальцами по кнопкам – судя по всему, переписка пошла бурная и не слишком гладкая. Наконец, минут через пятнадцать, Шкет сел рядом, привалился плечом к стене и прикрыл глаза.
– Ну чего там?
– Ввалит мне начальство люлей под самое не балуйся. Обматерил, блин, в десять этажей.
– Слушай, Шкет…
– Да не грузись, братан. Это так, показательные выступления. Щас скинет свои ценные указания.
– А чего ж тогда материл?
– Ну как бы косяк это – чужим «темные» тропки показывать.
– Тебе точно ничего не будет?
– Братан, нас всего двадцать три души, вместе с Норкой и Ноем. Мы своих не трогаем никогда. Поорёт, конечно, может пару раз в торец засадит. Фигня.
Воля кивнул: Шкет улыбался, но по белым глазам нельзя было ничего прочесть.
– Ты рассказать обещал, чего там за гады такие были.
– А, ты про «клопов»? Да хрен их разберет. Железы у них вроде какие-то, как в скунсов, только на хребте и в щупальцах этих. Убойная хрень абсолютно. Горло распухает и всё – привет. А если в глаза попадет – ослепнешь разом. А потом жрут как кровососы.
– Да про таких никто раньше не слышал даже.
– Ну, вы про многих не слышали. Зона-то она куда больше, чем народ знает. Только туда не добраться за так просто. Стерх умную шнягу толкал, дескать наши мутанты, обычные, это типа основных. А вот от них какой твари только не намутировало.
– Например?
– Ну, есть «рыло», это типа плоти, только заместо пятачка зубищи с палец торчат и размерчиком побольше раза в два. «Вахлаки» опять же. Вроде контролера, пси-атаками не в овощ превращают, а подманивают в ловушки. А в Парке, куда мы премся, можно на «короеда» нарваться.
– Жук что ли?
– Да вот ни фига. На кровососа здорово похож, только шкура шершавая, как кора, и щупальцев нету. Вместо них типа хоботка такого. Если вдруг нарвемся, чего не желательно, конечно, ты главное не стреляй. Он, сука, пули останавливает не хуже бюрера. Хватай нож и по морде. Она у него самое больное место.
– А нож не останавливает?
– Ну ты ж его не метать собрался. Там увидишь, между этой его «корой» зазоры светятся. Туда тоже хорошо, подохнет быстро.
– А ты сам-то его видел?
– Ага. Один раз. Матвей, приятель мой, показывал. Он, правда, нас не засек, на кабана охотился. С дерева прыгнул, хобот свой в ухо загнал ну и давай мозги кабанчику рвать.
– Весело…
– А то! Ладно, теперь слушай. Войдем в Парк, гляди в оба. Там главное не залипнуть. На окраине «липучки» слабые, а вот чем глубже, тем круче. Больше всего их у всяких там статуй, лавочек, вообще любых штук, которые не растут, как деревья там или трава. Будет «тянуть», чего хочешь делай, только не приближайся и не трогай. Понял?
– Понял. Я в прошлый раз чуть не «залип». Мне Фальк ваш, упокой его, по ноге так зарядил…
– Не боись, я тоже заряжу, если чё…
Шкет первым вышел из подъезда. Маленький дворик, перекореженная беседка, песочница, покосившиеся столбы с натянутыми веревками. Вместо выстиранного хозяйками белья – длинные лохмы ржавых волос. Запетляли по улочке и вышли на памятный Воле перекресток. «Лоза» никуда не делась, ровно как и разлом у бензовоза. А вот воронки сгинули, оставив после себя следы на асфальте. Шкет лавировал между скопищем машин, сквозь чехарду двухэтажных домов, в одном из которых в прошлый раз Прицел завалил контролера. Волю вдруг пронзила мысль, что если подняться по лестнице, можно найти мумифицированный труп мутанта, а где-то здесь, под ногами, ржавеют стреляные гильзы от их прошлого боя. «Ящик» молчал. Встречал Волю этой тишиной и пустотой, видимо отложив горячий приём на потом. А когда впереди замаячила ограда Парка, Волю снова пронзила острая, нервная волна.
– Стой, Шкет!
– Чё такое?
– Дай отдышаться. Сейчас…
Стальные, узорчатые ворота оказались приоткрыты. Чистые дорожки, приветливый шелест листвы на могучих липах. Воля хорошо помнил, что в прошлый раз Парк был осенним, густо пахнувшим сентябрем, когда рдеют и золотятся листья, устилают землю шуршащим ковром. Теперь же за воротами стояла прохладная, летняя зелень, и запах пришел свежий, озоновый, как бывает после хорошего, прогоняющего зной, дождя.
– Повезло нам, братан. Стерх сказал, если «лето» будет, значит «мухоловка» молодая ещё, хлипкая. Она «весной» самая злостная. Типа перерождается, зараза.
В ворота он прошел первым. Воля втиснулся следом, и почти сразу окутала его короткой волной сладкая, расслабляющая истома. «Буду Шкету в спину смотреть», – пронеслось в голове. – «Не по сторонам! Не по сторонам!».
Шкет осторожно двигался вперед, обходя «лужи». Асфальтовая тропинка петляла между аккуратными кустами, одуряющее пахло цветущей акацией. Над головой шумела листва, где-то кажется, зачирикала невидимая птица. «Не настоящее», – бубнил под нос Воля, борясь с желанием остановиться, задрать голову к небу, к зеленым, сочным листьям. – «Надо шаги считать. Считать шаги. Раз, два…». Он сконцентрировал внимание на узкой спине тёмного, прошел за ним тридцать шагов… и с размаху влетел ботинком в широкую лужу. Взмыли вверх, коснулись лица, такие теплые, дождевые капли…
«…– Илюха! Волин! Илюха, выходи!
– Ща, Илюха придет!
– Да чё мне твой Илюха!
– А ему сказануть зассышь?
Ноги легко отбивают дробь по вытертым ступеням родного подъезда. Руки упираются в деревянную, крашенную дверь, толкают от себя, чтобы вырваться на исходящий жаром двор-колодец, и откуда-то сверху, с лестницы, что-то кричит в спину мама…
Подворотня, вторая, третья. Дорога петляет между стенами, переполненными мусорками, к гаражам за школьным двором – сакральному месту «разборок» и «тёрок». Щебечут кусты, орут на футбольном поле, взлетает над кустами мяч. Котя Шпингалет подпрыгивает справа, за спиной переговариваются пацаны, слева стараясь быть равнодушным, вышагивает Серёга Крот из враждебной кодлы. Ясно дело не опасаясь – парламентеров никто не трогает, тем более, если Волин пришел. Этот исподтишка не вмажет, конкретный пацан.
– Ну чё, Шкаф, перетрем?
Геша щурится, мотает между пальцами монету, ловко, играючи. «Введенские» стоят за ним полукругом, свои напротив, за спиной у Сани Кроша. Вражда эта всех уже достала, надо договариваться как-то и дело с концом. А ты здесь третейский судья, у обоих в авторитете, за тобой последнее слово.
– Давай, Геша, ты первый. Пока все непонятки не разберем, хрен кто отсюда уйдет…»…
Мяч падает откуда-то сверху. Шлепается со звуком чугунного ядра, также тяжело подпрыгивает, гулко ухает в ушах, аж в глазах потемнело…. Геша как-то странно выглядит. Черно-красный, тёртый, с рюкзаком за плечами….
Кто-то кидается к нему. Шпингалет? Нет, этот выше, в пятнистом, и кажется старше. Бьет – Гешу? – по роже прикладом автомата. Откуда? Что за фигня? Спёр у военрука, в кабинете НВП… Мозг усиленно работает, пытается удержать кусты, гаражи, пудовый мяч, но невидимая, мощная сила отрывает, относит куда-то назад, пока фигуры не становятся размером с палец, и голосов почти не слышно. И вдруг толкает обратно, туда, где совсем не удивляют облезлые остовы дач бывшего пионерлагеря, заросшее серой низкой травой футбольное поле, гипсовый трубач на щербатом постаменте.
– Охренел? А ну не тронь!
– Воля, ты чё? Этот козёл…
– Не трогай, сказал! Он без оружия, а ты его по роже лупишь!
– Ну ты даёшь! Сохатого пожалел! Они-то нас не пожалеют!
– Это их дело. А мы паскудами быть не должны…
Пионер косит гипсовые слепые глаза. Со скрипом поднимает руку и дудит в свой треснувший горн. Всё летит перед глазами, поле вздрючивается на дыбы, обрастает камышами, хлюпает зеленой жижей. А из недр дач выползают, ломая деревянное гнилье, серые стены, высокая, в окалинах, труба.
– Ну и чего делать будем?
Тонкая девичья фигурка отдаляется, легко, точно по воздуху скользит. Светлые волосы, брезентовая куртка, штаны, ботинки…
– Воля, как мыслишь?
– Соглашаться надо. Глядишь, здесь притремся, а там и Батька с Ворониным где сойдутся на нейтральной территории, обмозгуют, что не фиг людей гробить. Задолбали меня пострелушки эти – во! Что мы, не люди что ли?
– Сказочник ты, мэн. Ганс Христиан. Батька с Ворониным сойдутся, обмозгуют.… Хотел бы я на это поглядеть. Типа «мэн, доколе блин?», а Воронин ему: «чёй-то и правда, на фига?». Мечты, мечты, и всё такое…
– Да хоть и мечты. Ведь классно бы было?»…
… Душно! Воздуха нет совсем. Легкие ссохлись, скукожились, свернулись в тугую трубку…А-а-а!
Чья-то рука вцепилась в загривок. Такие холодные пальцы, точно в проруби руку держал. Перед глазами шлепаются на асфальт тугие, алые капли. Дорога так близко, что с ней? Ладони саднит, колени…
– Ну ты даешь, братан! Нам еще до центра топать и топать!
Ледяные пальцы трут лицо, уши. Возвращают способность соображать.
– На, глотни. Прочисть черепушку.
Он глотает, горло взрывает невыносимый пожар, а затем – холод. Слезы катятся из глаз, а на ладони падают уже красные, перемешанные с кровью.
– Залип я, Шкет?
– Ещё как! Едва вышиб тебя! Ты чё, не видел, что я на лужи эти хреновы не наступал?
– … Птица счастья завтрашнего дня, прилетела крыльями звеня! Выбери меня! Выбери меня!... Двенадцатое июня тысяча девятьсот восемьдесят… Птица счастья завтрашнего дня!... Открыты детские аттракционы… Где-то-о-о… гитара звенит… молочный пломбир Московского.… Ах почему, почему почему, был светофор зеленый…
– Ну, бля! Началось, концерт по заявкам! Сваливаем по-быстрому! Воля, бля!
Черный репродуктор натужно сипел над головой на пределе громкости. По дорожкам, лавкам, кустам, скользили огромные радужные пузыри. Выхватывали из воздуха карусель с вопящей детворой, мамаш с колясками, парочки, деда на лавке, ларек с надписью «Мороженное» и черным, лоснящимся пингвином, зажавшим ластой эскимо… Шкет тащил Волю, лавируя между пузырей, под одним им вообще пришлось пролежать, почти не шевелясь, бесконечно тянущееся время. Репродуктор звал на «утреннюю гимнастику», попотчевал «Комаровым» и «Миллионом алых роз», а в зависшем пузыре, развалившись на лавке, бренчал на гитаре смешной, вихрастый парень в рубашке в цветочек, и подпевала ему веселая компашка. А затем пузырь размыло, растворило в невидимых сферах…
Воля окончательно потерял связь с реальностью, переставлял тупо ноги, как автомат, пока не оборвалась на одном слоге рвущая мозг музыка. Шкет сидел на земле, сверялся с картой в ПДА, бормотал себе под нос:
– …так, короче, мимо тира, и по правой, по правой…
Голова трещала, горло жгло сухотой. От кирпичного, в пятнах штукатурки, домика тира – обычного, с утками и маленькими пульками на круглых блюдцах – веяло такой концентрированной жутью, что Воля сжал руками виски и заорал дуром. Асфальт обратился вдруг в липкий, с густым запахом гудрона, ручей, хватал за ноги, пытался удержать в поле досягаемости этого чертового тира. И только холодная рука Шкета ещё держала Волю на плаву сознания, заставляя с титаническим трудом переставлять ватные ноги и идти дальше. На границе, между прилипчивой дрянью и асфальтом, он едва не сломался окончательно. Рвали на части мозг обрывки старых песен из проклятого репродуктора, крики, фразы, возгласы, а потом вдруг четко и ясно оборвал свистопляску резкий, с нотками визга возглас: «Сам заткнись! Я пытаюсь найти разумное объяснение. Я знаю, что у меня галлюцинации! Эти рожи в каждом углу, они не могут быть настоящими!». А вслед за ним, такой отчетливый, глухой и тихий голос: «Мне уже жалость, во! Поперек! Не надо больше искать. Всё равно без толку…».
И этот голос отрезвил его, сбросил с сознания цепкую хватку морока.
– Не бестолку!
Он, наверное, закричал во всю силу легких, потому что Шкет остановился, тряханул за грудки.
– Чего орешь?! Тихо! Пришли мы…
Узкие асфальтированные дорожки сходились со всех сторон Парка к круглой площадке с фонтаном посередине. Иллюзии исчезли, как и не было. Забитые мусором каменные вазы, жухлая листва, назойливый запах увядания. Искрит в стороне электра, выбрасывает в воздух огоньки разрядов. А в центре каменной чаши, переливается ярко синим, бесформенная, похожая на плотное облако, субстанция.
– И теперь как?
Не смотря на всю тупизну ситуации, это были единственные слова, которые Воля смог выдавить из себя.
– Да хрен его знает. – Отчего-то шепотом протянул Шкет. – Теперь надо идти просить, наверное.
– А как?
– Не знаю я, братан. Он вроде готовый. У Стерха в сообщении написано. Если сразу показался, и синий, значит просить можно. Ну, короче, ты подойди, чё там.… Скажи, хочу, чтобы Долг нашёлся живой ну или как-то так. Это ж твоё желание. Ну чего? Иди!...

… – И давно он свалил? – Локи забычковал окурок, подумал, и прикурил по новой.
Дядька Яр выхватил у него сигарету, потушил, заткнул себе за ухо.
– Три дня уже прошло.
– И не сказал никому, придурок! Где вот его теперь искать? Ты наших спрашивал?
– Спрашивал. Шут говорит, он со Щуплым, около бункера Германа, долго сидел. Пацан ему сказал чего-то, так он чуть ли не в пляс пустился. Может вдвоем ушли?
– Ну, ешкин кот, вернётся, башку оторву!
– Мужики!!! Ну не хрена себе!
Малик потрясал ПДА, махал рукой, тыкал пальцем в экран. Зал как-то сразу загалдел, точно разворошенное воронье гнездо, кто-то уже тиранил свои «машинки», кто-то лез к Малику, гомонили, перекрикивались, шумно топтались у столиков.
На ПДА Локи висело непрочитанное сообщение. Он переглянулся с Яром, но прочитать не успел – помешал возглас Малика, заоравшего кому-то, как на пожаре:
– Слива с Милитари написал. Вот, читай! «Пиплы, завтра на нейтралке, у первого поста, Батька с генералом сохатых встречается. Вроде мириться будем, так что не козлите никто, не мешайте, а?». Эх, блин, Воли нету! Помнишь, как он мечтал тогда? А мы все ржали над ним!
Локи открыл сообщение, и потянулся за новой сигаретой…

Пожалуйста Войти или Регистрация, чтобы присоединиться к беседе.

Ярослав, на одном дыхании прочёл, не отрываясь! Вот теперь, моя очередь, сказать тебе спасибо!!! Читал и запахи ощущал, звуки слышал, всё в подробностях...

Пожалуйста Войти или Регистрация, чтобы присоединиться к беседе.

Ярослав, Братишка!
Не могу прийти в себя от прочитанного. Зона! Дух Зоны! Ее "сюрпризы" и невероятные испытания, выпавшие на долю этого доброго и душевного человека Воли, поражают своей изощеренностью. Читала всю главу, затаив дыхание. Джин Воли ужасен, нужно настолько быть сильнейшим человеком морально, чтобы умудриться, при всем происходящем, остаться в разуме и не сломаться.
Очень сильно и проникновенно написано!!!
Благодарю тебя от всей души!!
Ярослав, это ж надо так уметь писать, чтобы читая, хапнуть адреналин!
Я рада, что пришло к тебе озарение, как он, тот джин работает. Тебе все по силам, не сомневаюсь ни капли!!!

Если не можешь изменить ситуацию-измени отношение к ней.

Пожалуйста Войти или Регистрация, чтобы присоединиться к беседе.

Илья, дружище, спасибо. Только опечаток я там навалял, но вроде исправил.
Сестренка, благодарю. Джин, к сожалению, только начал работать, - круг первый так сказать. Выхватил первое попавшееся. Я наконец-то разобрался окончательно как он работает)

Пожалуйста Войти или Регистрация, чтобы присоединиться к беседе.

Сегодня прямо клондайк на продолжения!
Скопировал, но почитаю уже ночью.

Пожалуйста Войти или Регистрация, чтобы присоединиться к беседе.

Михаил, согласна с тобой, Клондайк!
Еще бы Валера и Владимир vlad470 нас порадовали продолжением и все, жизнь прекрасна.
Как же я люблю эту тему на нашем сайте!

Если не можешь изменить ситуацию-измени отношение к ней.

Пожалуйста Войти или Регистрация, чтобы присоединиться к беседе.

Ярослав очень реалистичный и живой рассказ. Вот как нибудь твои мысли переработать, в 3d видео , это было бы похлещи всякого фильма ужасов. Спасибо.

Как полагается, люди считали себя бессмертными до самой смерти.

Пожалуйста Войти или Регистрация, чтобы присоединиться к беседе.

Пожалуйста Войти или Регистрация, чтобы присоединиться к беседе.

Дима, Миша, спасибо, ребята. Буду стараться удержать планку.
p.s. По поводу фильма ужасов я правда несколько озадачился

Пожалуйста Войти или Регистрация, чтобы присоединиться к беседе.

Пожалуйста Войти или Регистрация, чтобы присоединиться к беседе.

Пожалуйста Войти или Регистрация, чтобы присоединиться к беседе.

Михаил, благодарю! Очень сильно сказано - сравнение подтолкнуло меня на мое-какие мысли по сюжету.
Алечка, спасибо. Подозрения да, имеют под собой основания

Пожалуйста Войти или Регистрация, чтобы присоединиться к беседе.

Яр, наконец - то нашёл время, чтобы прочитать.
Много, что сказано в комментариях, и остаётся только присоединиться к остальным, так же снимая шляпу и слезно умолять: "Продолжения!"

Мы лежим под одною землею,
Опоздавшие к лету,
Не успевшие к свету пробиться.
Токогава Ори.

Пожалуйста Войти или Регистрация, чтобы присоединиться к беседе.

Валера , спасибо за оценку. Продолжение идет полным ходом, но я решил выкладывать по две главы, из двух углов повествования так сказать. Это займет немного больше времени, но будет более целым для восприятия.

Пожалуйста Войти или Регистрация, чтобы присоединиться к беседе.

Глава 5 "Кто ищет"

ВНИМАНИЕ: Спойлер!

* * *
Затянутые маскировочной сетью приземистые купола научной станции «Indigo-4» остались далеко позади. Научный вездеход плавно шел по ржавым от высохшей травы полям, время от времени останавливаясь, выбрасывая вперед интерактивные «щупы», если «интеллект» выводил на экран потенциально опасный участок. Пока передвижение осуществлялось без происшествий. Профессор Саммерс не одобрял выезды на экспериментальной технике, и уж тем более не полез бы сам, но здесь пришлось сделать исключение из собственных правил, строго соблюдая контракт. Сидя «на крыше», в полуметре от Кастера, он оглядывал унылый пейзаж округи и даже позволял себе отвлечься на сторонние мысли.
«Правобережная» часть аномальной области, получившей у русских малоприятное название «Зона», давно уже прочно оккупированная европейским научным контингентом, «нравилась» профессору Саммерсу куда больше своей «левобережной» сестры. Здесь не сновали вездесущие «сталкеры», не стреляли на каждом углу, не было нужды держать в уме путаную «политику» многочисленных кланов и групп, которым, по твердой уверенности профессора, вообще нечего было делать внутри охраняемой территории. Саммерс с ужасом вспоминал обе свои миссии на «той стороне». Гордость Европейского международного Института, полностью компьютеризированный «Аполлон», заглох посреди вонючего болота, их, европейских ученых с мировыми именами, безо всякого почтения спешили, едва ли не пинками, гнали вперед за грязным, бородатым «проводником». Русские «коммандос» постоянно сажали группу то прямо в грязь, то посреди какой-то строительной рухляди, опять гнали, то тут, то там, трещали выстрелы, ни о каких замерах и сборах образцов не могло быть и речи. А так называемый «научный комплекс»? Этот убогий «душ», трещавшая, как африканский дикарь, «дезинфекционная камера», «коллеги», с таким спокойствием смирившиеся с постоянной толкотней в своей приемной преступных, сквернословящих субъектов, превративших оплот науки в блошиный рынок. Саммерс до сих пор не мог понять, как в таких диких условиях, эти проклятые русские умудрялись сделать столько феноменальных открытий. И профессиональная зависть уступала место глухому раздражению.
Вездеход снова остановился. Не отвлекаясь от планшета, Кастер спрыгнул на землю, еще с минуту изучал трехмерную карту, потом обернулся к профессору.
– Ещё пару миль, Док.
Саммерс поморщился. Это фамильярное «Док» раздражало его, но он предпочитал не ссориться с наемником из-за такой мелочи. С этой группой он работал не первый раз – Кастер брал в свою команду только профессионалов, не раз побывал в обеих областях, не допустил ни одного прокола.
– Вы уверены?
– Не беспокойтесь. Лучше молите Бога, чтобы ваши сведения не оказались «уткой». Иначе «спонсоры» опять нагреют вас за перерасход средств.
Саммерс кисло улыбнулся. Профессору и так стоило неимоверных усилий убедить тупоголовый «комитет», что игра стоит свеч. Во-первых, это первый подземный комплекс русских, который попался им на территории аномальной области. Во-вторых, он был твердо уверен, что «агент» не ошибся, и постройку действительно можно датировать началом двухтысячных годов, когда вся эта территория уже теоретически находилась под запретом. А что из этого следует? Да ни много не мало, своими глазами увидеть, а может быть и обрести, часть засекреченных разработок, документов об исследованиях. Ведь на «левом» берегу им так и не удалось пробраться ни в одну из подземных лабораторий! А ведь в прошлый раз они были почти у цели! Нашли проводника, экипировали группу.… И попались, так глупо попались! Он тогда лично отвечал за операцию. А потом – за оглушительный провал.
Спустя полчаса вездеход грузно выбрался на разбитый асфальт. Вон те размытые силуэты должны были быть поселком городского типа, на окраине которого примостился бывший НИИ. Ощутимо потеплело, то справа, то слева появлялись и исчезали в воздухе радужные пятна искривляющегося пространства. Довольно частое явление, которому так и не нашлось удовлетворительного объяснения. Вездеход ощутимо дернуло, но затем ход выровнялся. Осталась позади грязно-серая коробка остановки с облезлым расписанием, проплыли жалкие развалины частного сектора. Сквозь наслоения битого кирпича и почерневших бревен пробивались чахлые, тонкие прутья, похожие на куриные лапы. Ни одного целого дома, а по левой стороне даже этот жалкий хлам спрессован в гигантской воронке – поработала гравитационная ловушка. В таких местах воздействие гравитации усиливалось в десятки раз, вминая вглубь всё, что попадается с эффективностью многотонной кувалды. Вездеход, натужно сипя, перебрался через очередной завал и остановился.
– Ждите здесь, Док. – Кастер быстро оглядел своих людей. – Проверьте связь.
– Вы уверены, что нам необходимо…
– Занимайтесь своим делом, Док. А мы займемся своим.
Наемники двинулись вперед, проверять безопасность маршрута до бетонного забора, за которым располагался институт. Саммерс вызвал на экран карту, определил приблизительное местоположение. Так…. Впереди площадь, административные здания, школа, бывший универмаг. Здесь поселок расходится на три улицы, это жилой сектор, там комбинат.… Вот здесь Кастер должен свернуть…
– Выезжайте на площадь.
– Мы должны дождаться сообщения Кастера.
– Экспедицией командую я, а не Кастер. Делайте, что вам говорят.
Мертвая площадь производила двоякое впечатление. Россыпи битого стекла, матовые от десятилетиями скапливающейся пыли, распахнутые двери, пустые провалы подъездов. Люди сюда так и не вернулись, а тех, кто пытался, отловили и вывезли безо всяких церемоний. Новые «поселенцы» сосредоточились исключительно за забором НИИ, инфраструктура города осталась никому не нужной. И всё же, по результатам исследований брошенных объектов в аномальной области, он знал, что на таких площадях самую «горячую встречу» организуют временные «пузыри», разыгрывая картины навсегда ушедшего прошлого. Он и сам надеялся воотчую понаблюдать нечто подобное, но поселок встретил экспедицию мертвой тишиной. И ни каких признаков мутировавшей фауны. Может быть, именно это насторожило Кастера?
– Смотрите, профессор!
Юджин все-таки нарушил инструкцию, и вылез со своей камерой.
– Я, кажется, ясно приказал…
– Там, в окне!
Саммерс проследил за его рукой. В самом конце здания, на третьем этаже. За наполовину разбитым стеклом ясно покачивался темный человеческий силуэт. Профессор вскинул бинокль. Так и есть. Плотный сгусток, по форме напоминающий дородного мужчину в костюме и при галстуке. Смазанные черты лица, слепой блеск «глаз».
– Перестаньте кричать, Броски. Это матрица. И их должно быть гораздо больше.
– Объект SY-14? Пресловутый «призрак»?
– Он самый.
– Я могу подойти поближе? В этом здании…
– В этом здании гнилые полы и неизвестно сколько заразы. Если вы провалитесь и сломаете себе хребет, можете быть уверены, что этот городишко станет вашей могилой. Дерзайте. Я позабочусь, чтобы вашей семье выплатили компенсацию.
«Призрак» исчез. Из-за угла резко подул совершенно неуместный здесь ветер, поднял в воздух пылевую взвесь, погнал по земле грязно-желтые обрывки газет из поваленного на бок киоска. Саммерс подумал, не отдать ли приказ медленно продвигаться дальше, но тут на связь вышел Кастер.
– Двигайтесь по маркерам, Док. Вас ждет сюрприз…

* * *
– Ну что там?
Голос гулко ударился о стены, отскочил, устремился эхом в коридоры.
Пришлый замер, напряг слух, пытаясь уловить посторонние звуки. Где-то далеко впереди металлически звякнуло, заставив его отступить на шаг назад, вскинув автомат. Снова тишина. Он осторожно двинулся вперед, мысленно обматерив Гнедича. Сколько ж раз повторять – не орите под землей, тише, как можно тише!
Тамбур-шлюз завалило обрушившимся пролетом и разобрать завал силами группы не представлялось возможным. Проникнуть внутрь удалось через наклонник. Последние обитатели комплекса его существенно расширили, углубили вниз, подвели асфальтовую дорогу к теперь насмерть съеденным ржавчиной воротам. Спуск перегораживала обширная «петарда» - электрическая аномалия, выбрасывающая вверх столбы разрядов с поражающим эффектом дуговой сварки. Пришлось пробираться вдоль стены, вжимаясь в бетон и переставляя ноги с максимальной осторожностью – любой случайный комок почвы, каменное крошево, сгусток пыли могли без труда разбудить аномалию. Они сразу попали на пропускник, как и всё здесь заброшенный с 2007 года. Судя по всему, эвакуация проходила организованно, хотя Пришлый не стал бы исключать вариант, что эвакуировать было некого. Отсюда и отсутствие «следов», уже не раз виденных им в той, «своей» Зоне: обрывки бумаг, разбросанные вещи, сломанная мебель, ржавые россыпи гильз на полах. Сразу за пропускником и комнатами охраны, начинался длинный коридор без дверей, закончившийся массивной гермодверью. Там он первый раз остановил группу – дверь была полуоткрыта, заставив отбросить вариант с организованной эвакуацией.
Это был первый из намеченных объектов – таковых, скрывающих потенциальный проход под Припятью, Пришлый обнаружил четыре, согласно отданным ему бумагам и картам. Было решено собрать группу и проверить все по очереди. В этот поход Холодов вызвался идти сам, отрядив в группу шесть человек, и оставив остальных на базе под присмотром Максимыча…
Страшные находки начались сразу за дверью. Два тела в истлевшей одежде, высушенные воздействием неизвестных сил – только обувь до странности хорошо сохранилась. Пришлый подумал, что эти двое просто не добежали до выхода. Что именно заставило их спасаться бегством, еще предстояло выяснить. В целом-то комплекс остался почти в образцовом порядке: воздуховоды выкрашены белой краской, фильтры-поглотители безо всяких следов ржавчины, распределительные щиты и коробки на месте, провода не вырваны, генераторы целы, обширный запас горючего…. Даже клапан избыточного давления на месте. Здесь было что-то другое, другое…
За очередной гермодверью (и эта открыта, только на штурвале и под ним засохшие до черноты капли) коридор пошел под уклон. На широкой площадке – ответвление вправо, к комнатам жилого сектора. И снова загадка: смена ученых в одной из комнат так и осталась здесь навсегда: двое на кроватях, даже пожелтевшая книжка с закладкой валяется рядом, еще один – за столом, уткнулся, мумифицированной головой в монитор компьютера. Пришлый внимательно рассмотрел тела – ни каких повреждений, следов борьбы. Иначе непременно упала бы на пол вот эта керамическая кружка с много лет назад высохшим кофе. Оставив Гнедича раскурочивать компьютер на предмет «харда», Пришлый вышел из комнаты.
– Вы нашли, что-нибудь?
Холодов вёл себя дисциплинированно, никого не отпустил лезть вперёд.
– Только мёртвые.
– Как это вышло?
– Не знаю, профессор. Повреждений нет, вроде бы уснули и не проснулись.
– Мы могли бы…
– Давайте не будем отвлекаться. Вы им ничем не поможете.
Лабораторный комплекс начинался сразу за очередной дверью. Пришлый потратил пару минут на изучение плана-схемы эвакуации, висевшего на стене за потемневшим стеклом. Со стороны заваленного тамбур-шлюза, чтобы попасть в комплекс, надо было пройти стандартное бомбоубежище. Продвигаясь по наклоннику, они сократили значительную часть расстояния. Согласно схеме, комплекс был многоуровневым. На этом этаже двери кабинетов помечены литерой «А» и порядковыми номерами. По три с каждой стороны. В центре – две лифтовые шахты.
– Странно. Нигде ни следа остаточного электричества. – Седлов, угрюмый биолог-лаборант, скользнул пятном фонаря по стенам.
– Полагаю, запустить лифт нам тоже не удастся. Но как же, в таком случае…
– Тихо! – Пришлый поднял руку. Ученые замерли за его спиной, обратившись в слух.
Звук раздался совсем рядом: четко различимый глубокий вздох, будто кто-то невидимый пытался набрать полные легкие воздуха. А следом – часто-часто, уже механически, заставляя искать глазами заработавшую помпу.
– Похоже на работу фильтрационной системы. – Шепотом произнес Холодов.
– Без электричества? – Так же тихо ответил ему Седлов. Свет его фонаря отчетливо высвечивал литеру на двери.
Пришлый осторожно сдвинулся с места, дулом автомата ткнул в первую попавшуюся дверь. Она поддалась – с пронзительным, скребущим по нервам скрипом. Все шесть дверей оказались не запертыми. Столы, стулья, компьютеры, громоздкие, величиной со шкаф, вычислительные машины, с пыльными дисплеями. Два трупа – также, как в комнате отдыха, уткнулись высохшими головами в экраны. Один из покойников оказался женщиной. Некогда белый халат, металлические дужки очков, тонкопалая ладонь с простеньким золотым колечком еще лежит на пластиковой спине «мыши».
– Вероятно, здесь был аналитический отдел.
– Вы обратили внимание, как мало бумаг? Всего лишь несколько папок на полках и столах.
– Надо забрать все носители и двигаться дальше.
– Но что здесь произошло, в конце-то концов?
– Я проверю лифт. Не разбредайтесь по этажу, в одиночку ни кому не ходить.
Холодов согласно закивал головой.
Отжать створки кабины не удалось даже силами двух человек. Резиновая прокладка слиплась в черную затвердевшую массу, сверху наросла непонятная субстанция, по твердости не уступающая бетону. Соседняя кабина – этот лифт скорее всего был грузовым – упала вниз, застряла между этажами. Обрывки тросов мертво свисали вдоль стен. Зато обнаружилась приваренная к стене аварийная лестница. Держась одной рукой за стену, Пришлый дотянулся до нее, несколько раз ударил по металлу ногой. Несмотря на рыжие пятна, лестница держала.
– Профессор, оставайтесь на месте. Смотрите в оба. До моего сигнала не спускаться.
– Я с тобой. – Гнедич убрал пистолет в кобуру, подтянул лямки рюкзака.
Пришлый кивнул, осторожно спустился ниже, огляделся. В проеме дверей нижнего этажа застряла медицинская каталка. Кое-как взгромоздившись на крышу кабины, зашатавшейся и заскрипевшей под его весом, он вытолкнул каталку в коридор. В мертвом комплексе звук удара прозвучал раздражающе громко, но створки лифта так и остались открытыми.
– Спускайся. – Он махнул рукой Гнедичу, и выбрался на лифтовую площадку.
– Ни фига себе! – Гнедич изумленно завертел головой по сторонам. – Очередные выкрутасы времени? Ничего не понимаю!
Этот этаж ничем не напоминал верхний. Краска слезла со стен и висела лохмотьями, на полу скопилась влага, ощутимо пахло ржавчиной и загнившей водой. Вывороченная с корнем дверь, оборванные кожухи с изоляцией. В метре от них валялся размотанный гидрант, огнетушитель с раздавленным раструбом. На стене – слой жирной копоти, точно здесь долго горела органика. И кромешная тьма впереди.
По спине полз неприятный холодок – тьма впереди приглашала, звала мохнатыми лапами «давай, сделай шаг». Стоять на месте было глупо. Пришлый подождал, пока фонарь перестанет мигать, и осторожно переступил порог. Гнедич дышал сзади, нервно сжимая пистолет и водя световым пятном из стороны в сторону. Снова приходилось выбирать. По правую руку, за еще одной выломанной дверью, уходил широкий коридор, слева ступени вниз, как не странно сухие. Бетон, два мощных стальных поручня. Оттуда меньше тянуло гнилью, да и коридор врятли мог привести к какому-либо тоннелю.
Лестница кончилась через два пролета вниз. Что бы там ни было, охранялось оно серьезно: массивная железная решетка, оружейка. Сводчатый потолок, еще одна решетка, а за ней – металлические двери с характерными окошками-прорезями.
– Этого еще не хватало! – Зашипел за плечом Гнедич. – Камеры? Да ну! Дичь какая. Пойдем, проверим коридор. Здесь все равно не пройти.
Пришлый тронул решетку. Закрыто на замок, да еще и заварено похоже. Вот окалина от сварки, шов, на полу сломанный электродный стержень…
– Бах!
Гнедич за его спиной выронил фонарь. Пришлый вскинул калаш, сердце глухо ударило в грудную клетку. Кто-то долбил изнутри в одной из камер – раз, другой, третий.… Потом ударили дальше по коридору, звук рванул к бетонному потолку.
– Уходим.
– Ты! – Гнедич вдруг схватил его за плечо, с силой развернул. – Там могут быть живые!
– Откуда?!
С минуту они стояли, сверля друг друга взглядами, пока вдруг не вспыхнула лампочка под потолком, за ней следующая, вот еще одна… Они стояли посреди оживающего пространства. На глазах возвращалась на стены зеленая краска, загудела сирена, замигала, набирая обороты, алая тревожная лампа. Какофония голосов взорвала коридор, замелькали перед глазами – вокруг, рядом, сквозь них, – неясные тени. Кого-то выпихнули из-за двери, металлически лязгнули ключи, топот бегущих ног. Грохот, вопль на одной ноте, полупрозрачная фигура несется к решетке, глаза выпучены, рот распахнут в крике… Тяжелые удары в двери, вмятина стального листа…
А потом все стихло. Как и не было.
Пришлый почувствовал, что ноги и руки в один момент стали ватными, и ему стоило неимоверных усилий развернуться, вырваться из хватки научника и толкнуть его к лестнице. За спиной висела мертвая тишина, только воздух на глазах густел, собирался в тягучую массу. О том, что здесь случилось, думать не хотелось. И так ясно: кого-то успели вытащить, а кто-то, по неясным причинам, навсегда остался за этими дверями, и страшно даже представить, как умирали они без еды и воды, в темноте. А может, и по-другому всё было, но Пришлый был уверен, что там, за решеткой, если бы удалось отыскать ключи, нашли бы не одно тело.…
Уже поднимаясь наверх, он обратил внимание на бетонные пандусы на лестнице. И постарался побыстрее выбросить их из головы, вступив на залитый влагой пол коридора. Всего три помещения – большие, просторные, заставленные медицинским оборудованием. Столы, тяжелые хирургические лампы, похожие на фасеточные глаза насекомых, какие-то ящики, кресла.… Вот валяется ширма, разбросаны медицинские бахилы и перчатки, в засорившейся раковине – черная, вонючая вода. Приборы свалены, догнивают на полу, около рентгеновского агрегата валяются снимки. В конце коридора еще одна лестница вниз – пролеты обвалились, ухнули, как в пропасть.
– Надо вернуться к группе. – Гнедича била крупная дрожь, на бледном лице проступили капли пота.
– Можно попробовать спуститься по вентиляционной шахте. – Пришлый указал стволом автомата на задраенные створки с плохо различимыми обозначениями. – Если и там прохода нет…
– С чего ты взял, что там должен быть проход?
– На схеме внизу еще этаж и «ходка». Возможно, соединение с другим сегментом катакомб. Или тупик. Помоги мне, не стой.
Поворотные рычаги нехотя приняли нижнее положение – пломбы давно сгнили, но сам механизм, как не странно, почти не поддался ржавчине. Пришлый просунул голову в шахту. Стены в зеленоватых пятнах плесени уходили вверх и вниз, свет фонаря освещал лишь ограниченное пространство, но излишеств в виде «химии» у ученых Холодова не водилось. Закинув «калаш» за спину, Пришлый протиснулся в шахту, уцепился за вбитые скобы.
– Свети вниз фонарем.
Гнедич кивнул. Пришлый начал осторожный спуск, время от времени останавливался, прислушивался. Снизу неприятно пахло чем-то химическим, пару раз до слуха долетел короткий всплеск. Или ему показалось? Пришлый не был уверен. Фонарь Гнедича уже не доставал светом, пришлось затормозить, вытащить свой, в который раз пожалев, что не забрал у Седлова налобный, «горняцкий» фонарик. Так и есть. Внизу темнела, масленно поблескивая, вода. Он слез с последней скобы, огляделся. «Форточка» шахты здесь была выломана, а запах химии был настолько силен, что заслезились глаза.
Фонарь осветил участок стены, вновь разительно отличающийся от верхнего этажа. Он просигналил Гнедичу, и пока тот спускался, осматривался по сторонам. Краска на стенах, изоляция в норме, двери кабинетов открыты. Только воды по щиколотку.
– Чем так воняет?
– Не знаю. Ходка должна быть за той гермодверью. Проходим. Смотрим. Если тупик – возвращаемся к группе.
Со штурвалом пришлось повозиться, но вдвоем они сумели открыть дверь. Свет фонарей выхватил короткий пандус, десятиметровый коридор, заканчивающийся огромным залом, заставленным какими-то контейнерами и залитым водой. Гнедич охнул и уронил фонарь.
По колено, а где и по пояс в маслянистой воде стояли люди. Гнедич успел увидеть багровые маски лиц, вывороченные губы, слепые, мутные глаза. Они не двигались – раздутые тела, какие нередко бывают у утопленников, мокрые тряпки одежды. Гнедич попятился к двери, ощущая парализующую слабость в ногах, Пришлый отступал за ним, держа неподвижные фигуры под прицелом. Внезапно зашевелился ближайший к ним покойник, дернул руками, попытался сделать шаг, но споткнулся и упал лицом вниз, плашмя, как кукла. Вода забурлила, зашипела разбуженной змеей, на поверхности надулся и вот-вот был готов лопнуть ядовито-желтый, едко воняющий пузырь.
Они успели выскочить в коридор, подгоняемые шлепками шагов по воде, поспешно заперли дверь, навалились на штурвал, мешая друг другу. Пришлый толкнул Гнедича вперед, к лазу вентиляционной шахты, когда из-за ближайшей двери выплыл неверными шагами еще один мертвец, с грязно-коричневыми пятнами на белой коже. Гнедич рванулся к шахте, отчаянно – хотя и казалось ему, что ужасающе медленно – нырнул в проем, ухватился за скобы вялыми, как в дурном сне, руками. За спиной рванул слух короткий выстрел – Пришлый стрелял одиночными. Гнедич повис в шахте, намертво вцепившись в скобы. Внизу, так раздражающий его вояка, успел протиснуться в шахту: мертвые руки, неестественно белея в темноте, мазали по проему, силясь дотянуться до нарушителя. Гнедич стиснув зубы, на рассудочном усилии воли, карабкался наверх, подгоняемый рваным дыханием Пришлого и мокрыми шлепками, там, внизу.
Второй этаж они преодолели едва ли не бегом, остановившись только около покореженного лифта. Сердце дергалось, как безумное, все еще стояли в сознании бесцветные глаза мертвых, и он, обливаясь потом, смотрел на согнутую фигуру Пришлого, на тонкие пальцы, упирающиеся в колени. Страх потихоньку отпускал Гнедича, и на его место внезапно пришел стыд: про пистолет-то он даже не вспомнил, ни сделал ни одной попытки помочь Пришлому, прикрыть, или как там у них это называется? И в шахте повис как дохлая рыбина….
– Уходим. – Пришлый коротко выдохнул, выпрямился. – Там тупик. Нет здесь прохода. Вернемся на базу, наметим другой объект. Эй! Ты меня слышишь?
– Да, другой объект.… Там, внизу…
– После. Надо выбираться.
Стыд моментально уступил место привычной уже злости. Карабкаясь вслед за Пришлым, Гнедич раздраженно думал о том, что окажись на месте матриц группа Холодова, этот недоделанный коммандос наверняка с тем же тормознутым выражением рубил бы возможным спасателям «после» и «некогда». Он накручивал себя: почему-то представлял Холодова, Марину, Саню Седлова, мертвыми, застывшими, в мокром тряпье.… И малоподвижное лицо Пришлого, его спину, повернутую к их несчастью. С зубовным скрежетом вспомнил Птицына и Малахова, потерянных на хуторе Майданова. Неспроста военные, что бывшие, что настоящие, всегда казались Гнедичу психическими калеками. Нажимать на курок, направив оружие на живое тело, а потом есть, спать, двигаться, словно так и надо. И даже понимая умом необходимость всего этого, Гнедич не мог отделаться от какой-то нутряного желания отстраниться, держаться как можно дальше.… И занятый своими мыслями, он не сразу понял, почему, выбравшись на площадку, Пришлый мгновенно опустился на одно колено, прижал оружие к плечу.
На этаже стояла тишина. Они должны были услышать звуки шагов, голоса, но не слышали ничего, кроме шипения невидимой помпы. На полу, в пыли, отпечатались следы ног, словно люди долго топтались на месте.
– Профессор!
– Тихо!
– Они могли выйти наверх, чтобы…
– Заткнись!
Злость, умноженная десятикратно, вырвала из головы остатки мыслей. Гнедич оттолкнул Пришлого в сторону, забыв о всякой осторожности, направился к выходу. Быстрыми, широкими шагами преодолел наклонный коридор, жилой сектор. Оглянувшись, он с удивлением отметил, что Пришлый не пошел за ним. Должно быть, остался там, у лифта. Ну и черт с ним! Теперь пройти пропускник, найти Сергея Николаевича и сказать ему…
Черное дуло ствола смотрело ему в висок. От неожиданности, Гнедич замер, как вкопанный. Его толкнули в спину, и от этого резкого толчка, он едва не пропахал носом пол. Напавшие впечатали Гнедича в стену, быстрыми, отточенными движениями разоружили, заломили руки назад. Краем глаза он видел крепкие фигуры в камуфляжах, хищный блеск оружия… Трое, кажется, или четверо.
– Где моя группа?
Ему не ответили. Врезали для ускорения между лопаток и погнали к выходу.
– Also check up here all. («И проверьте здесь всё).
Гнедич вздрогнул. Если здесь военный контингент Периметра, дело плохо. Какого черта они вообще здесь забыли? Группы Холодова не существует, Виртанен с самого начала дал им это понять. И скорее всего, с ними поступят как с нарушителями, не будут церемониться….
От резкого света, Гнедич на секунду зажмурился, и только потом увидел своих. Холодов, вместе с остальными, сидел на коленях, сцепив на затылке руки. Гнедича подсекли под колено, усадили рядом. Мимо пленных прохаживался высокий военный, камуфлированную сферу шлема он небрежно держал под мышкой, открывая гладко выбритое, скуластое лицо, короткий ежик волос.
– Где Пришлый? – Саня Седлов придвинулся ближе к Гнедичу.
«Вот чёрт! Я повёл себя как дурак!»
– Внизу.
– Вы нашли выход?
– Нет.
Холодов повернул голову, одаривая обоих сердитым взглядом. Но сказать ничего не успел. Их подняли на ноги, построили друг за другом и повели к выходу с территории.

Пожалуйста Войти или Регистрация, чтобы присоединиться к беседе.

Глава 6. "Вопрос цены"

ВНИМАНИЕ: Спойлер!

– Тормозни! Чё, не видишь? Нас эта хрень кругами водит!
Воля скрипнул зубами и остановился.
Гипсовая девчонка с книгой, блестящий от влаги постамент с характерной трещиной, ржавая консервная банка у деревянной лавки. Они уже трижды меняли направление от ворот парка, но все равно возвращались сюда, к осточертевшей «читательнице». А над головой полнокровно шумела листва, яркое, «июльское» солнце пробивалось сквозь размашистые ветви клена, принося с собой летний зной, на глазах высушивая «лужи» липучек. По спине, под камуфляжем и разгрузкой, пот уже не просто проступал сквозь поры, а кажется, тёк средних размеров ручьем.
– И что делать?
– Тормозни, говорю. Вынь из жопы энерджайзер и давай думать. Мы что-то не так делаем!
– Ладно, давай передохнем.
– Только на лавку смотри не плюхнись!
Воля сел на землю, прислонился спиной к стволу дерева. Шкет свалился рядом, по-турецки скрестив ноги. Вытащил флягу, побулькал, и снова с сожалением убрал обратно. Воды оставалось мало – не подрассчитали они запас.
Так.… Дошли без приключений. Вообще Зона какая-то странная была. Ни тебе мутантов, аномалии все как на ладони, ни одной подлянки не встретили. И это при том, что тащиться пришлось едва ли не сутки, без «ям» и «переходов». Разминулись с разведчиками «Долга», уже на границе земель – хрен знает, как их сюда занесло, подходить не стали, поосторожничали. Перемирие - перемирием, но чёрт их знает, как отреагируют на тёмного. С ним-то договоров никто не заключал. Мухоловка в очередной раз «преобразовалась», начало «лета» сменилось «серединой», а значит следовало торопиться, потому как «весной» она вообще почти не проходима. «Писец в кубе», как выразился Стерх. Ну и чего в итоге? Четвертый час они лазают по дорожкам, тщательно обходя липучки всех мастей, и всякий раз возвращаются к этой долбучей статуи. Как там баба Дуня в прошлой жизни говаривала? «Леший кружит». Во-во, леший и есть.
Мимо прополз очередной «временной пузырь». На этот раз удалось углядеть целующуюся парочку и двух суровых ментов, тащивших за шкибот пьяного дядьку с пустым пузырем в кармане пиджака. Репродукторы молчали, ни тебе «концерта по заявкам», ничего.
– Я вот думаю, не пускает она нас дальше, братан. Наверное, на сегодня сворачивать придется.
– Да вот хрен! – Воля растер пятерней шею, вытер от пота лоб под банданой, отчего на роже образовался пыльный «камуфляж». – Отдохнем, малость, и знаешь что? Давай напрямки попробуем.
– Это через кусты что ли?
– Ну да. Обойдём девицу, и наискосок, по траве. А какие еще варианты?
– Фиг с тобой, давай попробуем.
Подниматься решительно не хотелось. Шкет почувствовал, что ноги словно прирастают к траве, будто не обычная газонная травка разрослась здесь, а прилипчивый вьюн, оплетает ботинки, лезет стеблями по ноге. Он вскочил, так быстро, как мог.
– Уселись, бля! Воля, вставай, давай.
– Погоди, я кажись, прилип.
– Чёрт!
Шкет заглянул за спину Воли и не поверил своим глазам. Ствол клёна густо пропотел белесой «смолой», вцепился в ткань липкими нитями.
– Снимай шмотки! Скорее!
Воля рванул липучки разгрузки, тяжело вывернулся, на карачках отполз от дерева. «Смола» проела внушительных размеров дыру на капюшоне штормовки, протекла по спине. Вдвоем им кое-как удалось отодрать разгрузку от ствола дерева, обшарить карманы, стараясь не вляпаться в белёсые подтёки.
– Ты вроде говорил, безопасные деревья.
– Да нет тут ничего безопасного, братан! Разбирай барахло и двигаем. А то еще к чему прилипнем.
На асфальте тоже оказалось не все в порядке. Подошвы неприятно «вязли» в казалось бы прочной субстанции.
– Точно ловит нас, зараза! Чешем за кусты, ты справа, я слева.
Воля отодрал ботинок, – так некстати вспомнилась дорога через бешеный «битум», будь он не ладен! – перепрыгнул через низкий бордюр, обходя справа куст разросшейся акации. Здесь трава вела себя прилично, он сделал несколько шагов, обернулся. Гипсовая «читательница» осталась за спиной, впереди еще метров тридцать обширного газона и новая тропинка с чертовыми лавочками. Только Шкета дождаться, чего он там застрял?
– Шкет!
Ему никто не ответил. Кусты остались без движения, да и округа отлично просматривалась.
– Воля! Где ты застрял, блин?!
Голос Шкета, вопреки всякому здравому смыслу звучал откуда-то спереди и справа, чего быть не могло в принципе. Воля замотал головой, пытаясь сбросить с себя морок. Вот трава, мать её, вот статуя и дерево позади, вот хренов куст, вот дорожка с лавками…
– Ты где?
– Да здесь я! Я тебя не вижу…
– Сзади тебя и слева.
– Ни хрена!
Воля по инерции сделал несколько шагов и остановился. Потёр глаза, открыл, закрыл, повертел головой.
– Что видишь?
– Дорожку, блин. Лавки…
– Пацана с гусем видишь?
– Не…
– А беседку?
– Не…
– Стой на месте! Я вернуться попробую.
Воля замер. Солнце палило как ненормальное, лицо начинало дергать, словно он обгорел тем противным первым загаром, от которого начинала шелушиться кожа, и нос превращался в спелую вишню.
– Шкет! Я здесь сварюсь сейчас!
– Стой, говорят! Теперь видишь меня?
– Нет же!
– Давай самым малым к лавкам!
Воздух впереди остекленел, точно притаилась под травой мощная жарка. Воля протянул руку – упругий, податливый поток, сопротивляется человеческому телу, отталкивает назад.
– Не могу я пройти! Воздух не пускает!
– В сторону шагай! – Голос Шкета доносился издалека, глухо, как сквозь толстый слой войлока.
Воля двинулся вдоль невидимой преграды, толкая упругий воздух рукой, а кое где и остервенело зарядив берцем.
– Да не пинай ты его! – Голос Шкета в очередной раз «переместился», теперь уже гораздо ближе. – Провалишься и абзац! Я тебя из ничего точняк не вытащу!
Воля внял предупреждению. По счастью, через несколько метров перед глазами замаячил четко различимый разрыв, а в следующую минуту он увидел и упомянутую беседку, и «пацана с гусем» и щуплую фигуру Шкета в длинном темном пыльнике.
– Дурит, зараза! Слушай, Воля, тебя сегодня хоть раз торкнуло?
– Да нет. А должно было?
– Не знаю. Чуешь? Всё другое какое-то.
Вот именно что – другое. На минуту Шкету показалось, что вся эта «прилипчивость»
Ставит перед собой одну единственную цель – остановить, задержать на месте, вернуть их в какое-то пропущенное состояние. И они теперь сновали в какой-то гигантской головоломке, где пропуск важного участка неизменно сводил на «нет» все усилия прийти к разгадке. Кроме того, мухоловка капризно поменяла собственные ориентиры справа налево. Вот эта тропинка должна была идти справа от кафешки, потому как слева от неё вообще ничего не было, кроме деревьев, а дальше – цветника и лавочек вокруг. И для того, чтобы оказаться слева, зайти они должны были не со стороны ворот, а с противоположной. Но тогда бы уже давно очутились бы и у тира, в прошлый раз до чертиков напугавшего Волю, и у самого фонтана с «джином». Так нет же! Вон маячит «тент» кафешки, цветника и лавочек вообще не видать, вместо них, за густо разросшимися кустами торчит полосатый «гриб» каруселей.
– Ты карусели в прошлый раз видел?
– Нет. А что? Покататься захотелось, детство вспомнил?
– Братан, в моем детстве такое старье уже сгнило к хренам. Я когда малой совсем был, к нам передвижные качельки чуваки какие-то привозили. Там комната страха была и скелетон такой в гробу стоял. Страшно было до усрачки.
Воля хрюкнул от смеха, вытер бороду рукавом.
– Это тебя карма к будущему готовила, пацан. Что б здесь скелетов не бояться.
– Да иди ты! Между прочим, на карте эти карусели вообще с другой стороны. Так что нам бы их обойти, от греха.
Воля согласно кивнул. Кое-как сориентировавшись, они обогнули кафешку, поплутали между деревьями, на этот раз не делавшими попытки «захватить» случайных посетителей, и сами не зная как, вышли-таки к лавкам и цветнику. И всё это время, скрипели за спиной цепи аттракциона, точно шевелил их сильный ветер, и пару раз наполнялся воздух металлическим скрежетом, визгами девок и детским разноголосием, крутило время картины прошлого с лихо работающими «цепочками», «сюрпризами», «паровозиками» и «лодочками». У цветника и лавок нагнал их еще один «пузырь», но довольно странный. Очкарик в летней соломенной шляпке вдруг оторвался от книги, вытаращился на них во все глаза и даже, кажется, охнул, хватаясь за сердце.
– Он чё нас видит, братан? – Потрясено брякнул Шкет. – Во, блин, я такую шнягу помню, в книжке какой-то попалось. Типа, прямо из воздуха появлялись чуваки в старинных шмотках. А один раз рыбаки, типа, корабль под парусами встретили, в натуре пиратский, и к ним эти пираты на борт полезли.
– Я тоже такое читал, Шкет.
Очкастый умник в шляпе тем временем уронил книгу, шарил потрясенно по карману пиджака. Воля на мгновение представил, как бы сам сидел, разинув рот, если б довелось увидеть в середине восьмидесятых двух таких кренделей. Один бородатый шкаф, в камуфле, а второй вообще из ночных кошмаров со своими белыми глазами. Да еще и при оружии…
– Здорово, чувак. – Зачем-то ляпнул Шкет, и бедняга на лавке зажмурился, что есть сил, видимо решив ни при каких обстоятельствах глаз не открывать.
– Пошли отсюда! – Воля дернул напарника за рукав. – Как бы «кондратий» мужика не прихватил.
– Да не ссы, очкарик, мы мирные. – Виновато пробубнил Шкет, пятясь задом вслед за Волей. В этот же момент временной пузырь оглушительно лопнул, через пару секунд испарились на глазах радужные «капли». А вместе с лопнувшим пузырем в очередной раз изменился и мир вокруг.
– Ну, приплыли!
Больше ничего связного Воля сказать не смог. На глазах покрылась трещинами «рыба» цветника, полного сухих палок стеблей, поломанное, спревшее дерево скамеек, в окружении ржавой, высохшей растительности. Асфальт выкрошился, зарос, под покореженным деревом заискрила «электра». А там, где по идее должна была остаться площадка с аттракционами, вспухла кровяным пузырем, задрожала огромная воронка. Вернулись назад ориентиры. Вон черный куб тира, затаился, как зверь в засаде. Вот расстроилась на глазах тропинка («по правой, по правой»). Замаячили впереди и открытое пространство, и треснувшая чаша фонтана. Воля, с трудом удерживаемый Шкетом, рванул вперед, силясь разглядеть на каменном крошеве синюю субстанцию «джина». Ему еще казалось, что «джин» просто невиден издалека, а может притаился с другой стороны, но реальность неумолимо обрушилась на него на площадке.
«Джина» не было. Вместо него, куда хватало взгляда, на высохшей траве, на асфальте, в чаше фонтана, у выкрошенных временем бордюров лежали, висели в воздухе, покачивались, подпрыгивали, десятки самых разнообразных артефактов. Шкет присвистнул, подумав, что должно быть именно так и должен был выглядеть знаменитый «Клондайк». Всякой мелочи вообще как грязи, но тут тебе и редкие, а то и редчайшие бубны. Вот «ледяное сердце», вот «ключ», страшно дорогая, уникальная хрень. Вот две турмалиновые «призмы», алым мерцающий «рубин», светится «чистое небо», а это «луна» да не одна, а сразу четыре. Капли «голубой крови», серая, с зелеными тусклыми переливами на гранях «трещотка», иглами щетинится «дикобраз», а возле него один раз за всю историю Зоны попавшийся «мертвяк» – черный, непроницаемый, по слухам способный даже зомбака привести в человеческое состояние. Шкет, затаив дыхание, любовался на открывшееся великолепие, когда его выдернул из ступора злой, хриплый крик Воли.
– Какого хрена, бля! Ты от меня откупиться, что ли вздумал, падла? Мне твои фигульки даром не нужны, усёк?! Где ты спрятался, скотобаза драная?
Окончательно офигев, Шкет во все глаза смотрел, как Воля рванул вперед, разбрасывал ногами миллионный фарт, за который ни один сталкер удавил бы его на месте безо всяких раздумий, топтал, рычал, как разбушевавшийся колосс. Арты разлетались в разные стороны: с визгом, скрипом, мелодичным треньканьем, колокольными позвякиваниями, пока не попалась под ногу Воли пульсирующая «искра» и не долбанула не хилым разрядом. Воля отлетел на пару метров, грузно свалился на пятую точку, а потом с глухим, из глубины нутра, стоном, встал на колени, подполз к каменной чаше:
– Ну давай, покажись же! Что ж ты, скотина такая делаешь? На хрена? Ты ж здесь где-то, я чую. Смотришь небось, и ржешь надо мной. Да ты не упирайся, не ты один. А мне по фигу, понял? Понял?
Фонтан молчал. Артефакты на глазах тускнели, замерли, перестали звенеть и дрыгаться, будто руководила ими чья-то воля. Смурное небо угрюмо взирало на не старого еще мужика, вцепившегося в серый камень фонтана, бубнящего себе что-то под нос. И Шкет подумал, что всё это: внезапно нахлынувшее богатство, за которым, видимо и шли сюда навечно залипшие и сожранные мухоловкой бродяги, и затихарившийся где-то «джин», и это небо, и перекрученные выверты времен и мест, еще один этап, еще один пазл, круг ада? рая? если хотите. И сами они теперь внутри какого-то сложного организма, каждый раз решающего для себя переварить, перемолоть их в труху, чтобы и щепки не осталось. Или выплюнуть. И пусть живут.
Он осторожно подошел к Воле, сжал мощное плечо:
– Ладно тебе. Хорош убиваться. Видать лопухнулись мы где-то, не то сделали. Пойдем к Стерху, может, подскажет чего…
* * *

– Давай, давай, скидывай балахон. Да не жмись, мы здесь не бабы. Опа, красота какая! Жжёт?
Воля закивал головой, силясь заглянуть себе за спину. Кожу действительно жгло, как в детстве, когда мать лепила ему ненавистные горчичники. Спасительный холод пальцев тёмного дарил какое-никакое облегчение, и Воля даже разочарованно заныл, когда Стерх убрал руку.
– Ладно, не скули. Щас намажем тебя, полегчает. На травке, небось, прикимарить решили? Что я тебе, Шкетик, про травки и дубравки писал?
– Слажал я, Стерх. – Виновато промямлил Шкет, смазывая лопатки Воли какой-то странно пахнущей мазью.
– Эй, а что это за снадобье такое?
– А тебе не всё равно, чудо?
– Любопытно.
– А, ну это весомый, блин, аргумент. Ну ладно, как дружку Шкетика, так и быть открою тайну клана. Мозги контролера перетираются с зенками бюрера, настаиваются на спирту, а потом варятся в равных пропорциях со смазкой кровососа.
– Фу, бляха!
– Чего? Не нравится? Тогда жди, пока в спине не разрастутся споры, и не станешь ты еще одним всемирно известным человеком-деревом.
– Чё, Стерх, в натуре?
– В натуре, Шкетик, в натуре.
Воля счел за благо промолчать. Так похожий на покойного Фалька, и в тоже время совсем другой Старший тёмных, поднялся на ноги, но у двери обернулся, сверкнул нечеловеческими глазами.
– Ну, раз пришёл, гостем будешь…
…Воля с удовольствием наворачивал вторую порцию душистого, густого варева. Крупные куски мяса, картофельный сублимат, лучок, моркошка… Тёмные благодушно скалились, скребли ложками в армейских бачках.
– Вкусно, гость? – Только Стерх тянул что-то из металлической кружки, время от времени забрасывая в рот кусочки колотого сахара. – Это хорошо, порадуй Ложку. А то мы к его хавчику привыкли уже, нас подчивать ни какого удовольствия.
Ложка, в сомнительно белом фартуке, помахал согласно черпачком, зажатым в шестипалой ладони.
– Ага, хорошо готовишь, мэн.
– Вот и ладненько. Ты не боись, «пузырь» мы на тебя навесили, так что ты теперь хоть кабана, хоть «бройлера» безо всякого вреда для организма потреблять сможешь.
Тёмные потянулись с кружками к баку с горячим, темным чаем, Шкет тоже метнулся, принес кружки себе и Воле. По дороге ухватил из общей кучи банку сгущенки, ловко вскрыл. Ели они все за одним длинным столом, демонстрируя редкое единение, не дать не взять, слаженный армейский коллектив.
– Ну, спасибо тебе хозяин. И тебе, Ложка. Мне бы теперь покемарить малость.
– А, это пожалуйста. Шкетик тебя проводит. Отбейся часок-другой, потом и дела обсудим.
Сон срубил Волю практически сразу – стоило только опуститься на матрас и прикрыть глаза. Сон странный, вязкий, состоявший из бесконечного блуждания среди выкрашенных светлой краской стен какого-то бомбоубежища. Пока он не очутился у воняющей гниловатой водой шахты, а снизу, к нему, по скользким ржавым ступеням лез Долг, и, наверное, первый раз за всё время с момента пропажи, Воля так отчетливо видел его. Калаш за спиной, вот он оглядывается, скользит ногой по скобе, тянет к нему руку. И все это – в абсолютной тишине, ни единого звука. Во сне Воля лег на пол у шахты и тоже тянул руку ему навстречу. А потом задрожали стены, размылись, и Воля проснулся. Лежал неизвестно сколько на спине, тупо пялясь в черный потолок.
Громыхнув чем-то в темноте, он выполз на крыльцо дома, осмотрелся. Уже давно наступила ночь, и небо было непривычно безоблачным и звёздным. Рассыпались по тёмно-синему одеялу крохотные искры, как бывает безлунными, августовскими ночами, там, далеко, вдали от Зоны и смерти. И так же, как на виденной ранее стоянке, куда приходили они за Фальком, висел в воздухе ощутимый холод. Дома вокруг тонули в ночных тенях, только в неглубокой яме горел костёр. Воля почти сразу увидел Стерха. Прислонившись спиной к обломку столба, Старший слушал Шкета, а завидев «гостя», лениво махнул рукой.
– Рассказал уже? – Воля присел рядом на землю, вытянул ноги. Шкет кивнул, достал из плаща мятую пачку сигарет, затянулся.
– Арты, значится, тебя не прельстили, гость? – На тонких губах лежала усмешка, как у Фалька когда-то… – Ну, ежели не соврал Шкетик нигде, шли вы, стало быть, умничками, никуда не влипали, не залипли ни разу, а джин, взял, да и подсунул вам дырку от бублика.
– Почему, Стерх?
Тёмный ухмыльнулся, всем своим видом давая понять, что на готовые ответы можно не рассчитывать.
– А ты сам подумай, пораскинь мозгами. Сравни первый твой поход и этот. В чем разница?
Воля почесал в затылке, пытаясь собраться с мыслями.
– Молчал парк этот долбучий. Первый раз там все музыка орала, пузыри эти временные ползали, да и вообще. Он живой был, понимаешь? Парк этот… живой. А тут какой-то не настоящий, липкий, но, как тебе сказать… пустой что ли?
– Соображаешь, гость. Ну, давай, развивай успех. Как всё в первый раз было? Когда «времянки» полезли?
– Да почти сразу. – Подал голос Шкет. – Мы вошли только, прошли метров сто, а потом Воля залип и…
– Залип…
– Что-то я не догоняю, Стерх. Ты хочешь сказать, что мне опять залипнуть надо было?
Стерх ответил не сразу. Отобрал у Шкета пачку, сунул нос крючком, понюхал, скривился. Достал свою, долго мял сигарету в тонких пальцах. Чиркнул бензиновой зажигалкой, прикурил, выпустил в ночной холодный воздух ровное колечко дыма.
– Ты байку про Монолит хорошо помнишь, гость?
– В смысле? Да нет ни какого Монолита, Стерх. Я туда ходил, лажа это всё, голограмма в виде кристалла.
– Я тебя про байку спросил. Есть ли, нет, и чего ты на самом деле видел, это уже дело десятое.
– Ну помню. Под Саркофагом стоит здоровенный камень, точнее кристалл. Выуживает из бродяги «настоящее желание».
– Ничего не напоминает? «Выуживает». «Настоящее желание».
По спине локомотивом пронесся колкий озноб. Стерх, казалось, вовсе не обращая на Волю внимания, выдохнул тонкую струйку дыма.
– Шкетик про Фалька тебе не рассказывал? Как он к «джину» ходил, о чем просил? В общих чертах? Тоже хлеб. Он у нас странный был, Старший. Всё хотел девочке своей настоящую жизнь дать. Ну дал, конечно, в итоге. Только без себя. Так вот. Первый раз он в парке этом случайно оказался. Ни про «джина» не знал ничего, ни про «мухоловку». Рассказывал, ну да, стремный парк, вроде и нет ни какой Зоны вокруг, тихо так, мирно, даже уснул он там, на лавочку присев. Сны только дурные снились. Вроде бегает он по Зоне, подопечную свою ищет, а она, то покажется ему, рукой помашет, то исчезнет на глазах. И никак он ее догнать не мог. А пока бегал, всякие странности видел. То двух бакланов каких-то, в угол ее зажавших, то болотная тварь недалеко от нашего Красново хватает, ну и всякое такое. Помнил, как кричал ей во сне, погоди, мол, не убегай, я тебя всегда защитить смогу, а если надо будет…
– А как он про «джина» понял?
– Постепенно, гость. Когда бакланов мы из его сна поймали и кишки выпустили, когда от болотной твари выхватить успел. А уж когда она от нас на Янов учесала, к долгашу вашему, Фальк, считай, из парка этого и не вылезал. Только пустое оказалось. Выходит, из всех его желаний, в залипах мухоловке переданных, только два и было настоящих – сдохнуть за неё, если придется и «настоящую жизнь» ей увидеть. Улавливаешь?
– Что же это получается?! По твоему, я «Свободу» с «сохатыми» помирить хотел больше, чем Долгу помочь?
– Что ты орёшь? Я не «джин», сказать не могу. Только тогда именно это он из твоей башки выудил.
– Да я вообще об этом не думал!
– И что с того?
– Ну а теперь-то почему тухло всё обернулось?
– А ты как хотел? Чего ж ему исполнять-то было? Ты пойми, гость, затолкай себе в черепушку. Ты можешь выполнить мои желания, если в глаза меня видишь первый раз в жизни? Ну представь себе, надобность такая возникла, Стерха осчастливить. Чего я хочу знаешь? Грохнуть тебя? Взорвать Саркофаг? А может, мне для счастья баба потребна? Что б морду мою уродливую не замечала, а втрескалась в меня без памяти? Что бы ты сделал?
– Узнал тебя?
– Просекаешь потихоньку.
– Погодь, Стерх. – Шкет выбросил бычок в костер, облизнул сухие губы. – Ты ж сам говорил, что липучки надо десятой дорогой обходить, потому что сдохнуть можно. Говорил? А теперь получается, Воля сам в них лезть должен? Тыквой своей рисковать? Что б мозголюбка эта в нем покопалась, и просекла, чего он за чел такой, и чего больше всего от жизни хочет?
– За всё надо платить, Шкетик. От чего-то отказываться, чем-то жертвовать. Слышал такое?
– Так на фига такие цены?! Во, счастья привалит, если Долг найдется, а Воля за него ласты склеит или в овощ превратиться, в зомбака тухлого!
– Ну, это не тебе решать.
– А кому?! «Джину» этому херову?
– Зачем «джину», родной? Ему. – Стерх ткнул пальцем в плечо Воли. Буднично так. Спокойно. – Вот и подумай, гость. Чего и как сильно ты хочешь. И чем готов за это заплатить…

Пожалуйста Войти или Регистрация, чтобы присоединиться к беседе.