26 апреля 1986 года, г. Припять. Школа №1.Первый урок.
— Юлия Дмитриевна, папа сказал, что на станции случилась авария...
— Дети, аварии бывают достаточно часто. Если бы случилось что-то серьезное, нас бы предупредила городская власть. У нас тема: «Коммунистическое движение в советской литературе». Леночка, выходи к доске...
Так встретила день Чернобыльской катастрофы моя подруга — учительница русского языка и литературы №1 Юлия Дмитриевна Лукашенко, мама, которая без мужа воспитывала троих сыновей. Она жила в доме около школы.
Посреди первого урока администрация школы объявила собрание для учителей. Им сообщили: «Атомная станция изолирована, нет никакой угрозы, но на всякий случай закройте окна и помойте полы. Детей на улицу не выпускайте...»

Второй урок. Медсестра раздала таблетки йодистого калия «на всякий случай».
Педагогам этих таблеток не хватило.
Третий урок, четвертый.
Наконец последовал приказ отправить детей домой. Только одна учительница велела детям завязать марлевыми повязками носы и рты, чтобы предупредить попадание радиоактивной пыли.
Но на улице люди в гражданском заставили их снять.
Апрельское солнце жгло немилосердно. Опьяняющий запах яблоневого цвета и тополиный пух разносились по городу. Девочки-подростки в купальниках загорали в песчаных карьерах. Маленькие мальчики ныряли с пирса в реку Припять.

Юлия Лукашенко с тремя сыновьями стояла на крыше своей девятиэтажки и рассматривала в телескоп верхушку атомной станции. Гигантские бетонные глыбы свисали с арматуры, которая держала стену 4-го блока.
Снизу закричал сосед: «Спуститесь немедленно! Вы видите мерцание? Это означает, что реактор открыт. Вы облучены...» Три сына Юлии получили радиацию открытым излучением, и она сама тому поспособствовала.
Господи! Где же ты?! Почему же ты нас не предупреждаешь? Поверив чиновникам, Юлия думала, что это просто пожар. Забрав мальчиков с крыши, она предложила 17-летнему сыну Руслану пойти с ней в больницу и сдать кровь пострадавшим.

Как только они вошли в больницу, их встретил врач-психиатр Валерий Навойчик. Его взгляд был ледяным: «Убирайтесь отсюда...» Какие-то бледнолицые люди поддерживали друг друга под руки. Один сидел неподвижно, а машины «скорой помощи» подъезжали одна за другой. Юлия с Русланом вернулись домой.
— Вот что сделаем, дети мои... Город оцеплен не для развлечений. Садитесь на велосипеды и поезжайте к тете Нине в село Белая Сорока.
Это касалось Вадика и Владика — 11-летних близнецов...
Они поехали вокруг города — детское любопытство взяло верх над наставлениями матери. Мальчишки разглядывали облученные пожарные машины, брошенные пожарные гидранты.

Вскоре Вадика и Владика начало тошнить, дыхание стало учащенным, они попали в милицейское отделение, а после, напуганные, проехали на велосипедах 16 км до села Белая Сорока.
А в Припяти 27 апреля объявили эвакуацию.
Юлия и Руслан уехали без Вадика и Владика. Юлия волновалась, что завянут кактусы Руслана, оставленные в квартире «на 3 дня».
Их «эвакуационный» автобус завез 93 человека в живописное село Залишаны Полесского района Киевской области. В это село, где было всего 300 человек местного населения, привезли 900 эвакуированных.
Это удивительное село полностью было окружено лесом. Учителя устроили детей в местную сельскую школу.
Директор этой школы, 26-летний Александр Василенко, привез близнецов Вадика и Владика в Залишаны из Белой Сороки на своей машине, ночью, по лесным дорогам, минуя охранные милицейские посты.

Где ты теперь, Сашенька, золотой человек, герой Чернобыля? Как сложилась твоя судьба?
В конце мая 1986 года припятских детей развезли по пионерским лагерям всей страны.
Припятчан стали расселять по разным городам Советского Союза...
Моя подруга была отправлена советской властью вместе со своими сыновьями в город Белая Церковь Киевской области.
Осенью она уже работала в новой школе, отдавая всю себя детям.
А по ночам Юлии не спалось...
«Мы убиваем тебя, планета Земля, — думала она. — И в то же время умоляем тебя спасти нас... Прости нас, родная!»

3-Б класс припятской школы № 1. Высокая двустворчатая дверь, окрашенная белой краской. Деревянные парты со скамейками, присоединенными к столам - чтобы маленькие школьники учились правильной осанке, а расстояние между сидящим и крышкой стола соблюдалось миллиметр в миллиметр. Эти правила для учителей начальной школы были настолько важны, что мне сейчас кажется, - в первые годы школьной жизни нас учили не считать и писать, а только лишь правильно сидеть за партой. Как сейчас помню фразу моей первой учительницы, Тамары Петровны, которую она не уставала повторять. Заклинание звучало так: "Между тобой и столом должно быть расстояние в ладонь". Я старалась, хотя хотелось учиться, исключительно навалившись на парту обеими руками и упершись в стол животом. Такие вот парты, как те, в 3-Б классе припятской школы, своевольничать ученикам не давали.
Потом, подросшие и поумневшие, малыши переходили в среднюю и высшую школы – перебирались на второй, третий, четвертый этажи. Там парты были другие. А от стульев, иногда массивных и тяжелых, покрашенных мутной серо-синей или бежевой краской, иногда с металлическим основанием и деревянными спинкой и седушкой, очень часто страдали девичьи наряды – цеплялись, за недобросовестно забитые гвозди и не до конца вверченные шурупы, капроновые колготки. "Стрелки" и затяжки превращали дорогую и, по тем временам, дефицитную часть гардероба в неликвид. Парты были разрисованы и исписаны скучающими во время уроков одноклассниками. И, хотя их постоянно перекрашивали, подготавливая к следующему учебному году, буквально через месяц занятий надписи чудесным образом возобновлялись. Но здесь, на первом этаже, все по-другому – еще правильно, еще организованно, еще без нарушений. Единственное, кажется, в чем класс начальной школы был похож на остальные этажами выше – это доска. Большая, коричневая, пропитанная знаниями настолько, что они, знания эти, не смывались и не стирались никакими стараниями, а в виде меловых разводов мгновенно проявлялись на блестящей поверхности доски, как только она высыхала после очередной уборки. В большом фойе первого этажа, куда выходили двери классов, поражали воображение огромные, от пола до потолка, фрески на стенах, запечатлевшие картины счастливого советского будущего, так и не сбывшегося ни для Припяти, ни для страны, в целом.
После теплого дождика летом 2006 года, перекрытия припятской школы № 1 обрушились, навечно похоронив вход в 3-Б класс – высокую двустворчатую дверь, покрашенную белой краской. Но, если постараться – пробраться к окнам сквозь заросшие за двадцать с лишним лет густыми кустами клумбы, подтянуться и, опершись локтями на подоконник, "окошком" приставить ладони к лицу, - сквозь помутневшее от времени стекло можно разглядеть маленькие, практически игрушечные, парты с присоединенными скамейками; большой деревянный учительский стул (который озорные третьеклашки часто на перемене "красили" специально подготовленным густым сахарным сиропом, и, во время урока, когда учительница вставала, то стул "вставал" вместе с ней); можно разглядеть большую коричневую доску, то ли припавшую многогодовой пылью, то ли в нестираемых меловых разводах, оставшихся еще с 86-го.

Припять, 1 школа, 1985 г
Чернобыльская Зона. Припять. Школа № 1.
Обрушение школы №1