 |
Добро пожаловать,
Сталкер!
|
S.T.A.L.K.E.R. Ермак Искупление
S.T.A.L.K.E.R. The Exception
Dead Air Revolution II
True Stalker
S.T.A.L.K.E.R. Затишье после бури
S.T.A.L.K.E.R. Чужак
S.T.A.L.K.E.R. Отсроченная Смерть
S.T.A.L.K.E.R. Жадность
Синдром Монолита
(1 чел.) (1) гость
|
|
Синдром Монолита
15.10.2015 16:37
#170001
 Синдром Монолита Эта повесть является продолжением "Кварты памяти".  ВНИМАНИЕ: СПОЙЛЕР!И как справедливо заметил Валера - лучший пинок от лени, всё таки начать  |
|
Изменено: 24.01.2016 16:37 от Яр.
|
24.01.2016 19:11
#186312
|
Ярослав очень реалистичный и живой рассказ. Вот как нибудь твои мысли переработать, в 3d видео
, это было бы похлещи всякого фильма ужасов. Спасибо. |
|
 |
24.01.2016 19:57
#186322
|
Согласен с Дмитрием. Сильно, Ярослав, сильно, спасибо, твори продолжение!
|
|
|
Ну и ...Опять что - ли мы?!
|
24.01.2016 20:03
#186323
|
Дима, Миша, спасибо, ребята. Буду стараться удержать планку.
p.s. По поводу фильма ужасов я правда несколько озадачился  |
|
|
|
24.01.2016 23:11
#186340
|
Вообщем прочел. Это просто песня, та из которой слов не выкинешь и мотив которой на языке.
Содержание сами знаете, читали. Попробую описать ощущения. Это как критский лабиринт, интересно, жутко. Читатель Тесей попадает в лабиринт, предварительно узнав, что Ариадна с её волшебной нитью не придет. Это еще пол беды, уже к середине лабиринта понятно, что с Минотавром может не выгореть... А после как прошел Парк, понял, что Минотавр тут явно не сирота... Такого хоррора( по ощущениям, а не по стилю), я не встречал со времен Эдгара По. А детальное описание строений и природы местности - это бомба. Каким то образом эту детальность, ты смог отобразить мимоходом, фоном событий. Спасибо, плюсов уже нэма, но моя благодарность от души. |
|
|
|
25.01.2016 00:32
#186350
|
Ярослав, потрясающе, ну ооочень реалистично. А Парк - вообще слов нет, полёт фантазии и подозреваю, что - то ли ещё будет, ой-ой-ой. Благодарю от души.
|
|
Изменено: 25.01.2016 00:32 от .
|
25.01.2016 11:01
#186369
|
Михаил, благодарю! Очень сильно сказано - сравнение подтолкнуло меня на мое-какие мысли по сюжету.
Алечка, спасибо. Подозрения да, имеют под собой основания |
|
|
Изменено: 25.01.2016 11:02 от Яр.
|
27.02.2016 13:52
#191971
|
Яр, наконец - то нашёл время, чтобы прочитать.
Много, что сказано в комментариях, и остаётся только присоединиться к остальным, так же снимая шляпу и слезно умолять: "Продолжения!" |
|
 Мы лежим под одною землею, Опоздавшие к лету, Не успевшие к свету пробиться. Токогава Ори. |
27.02.2016 17:39
#192020
|
Валера , спасибо за оценку. Продолжение идет полным ходом, но я решил выкладывать по две главы, из двух углов повествования так сказать. Это займет немного больше времени, но будет более целым для восприятия.
|
|
|
|
20.03.2016 22:24
#194692
|
Глава 5 "Кто ищет" ВНИМАНИЕ: СПОЙЛЕР!* * * Затянутые маскировочной сетью приземистые купола научной станции «Indigo-4» остались далеко позади. Научный вездеход плавно шел по ржавым от высохшей травы полям, время от времени останавливаясь, выбрасывая вперед интерактивные «щупы», если «интеллект» выводил на экран потенциально опасный участок. Пока передвижение осуществлялось без происшествий. Профессор Саммерс не одобрял выезды на экспериментальной технике, и уж тем более не полез бы сам, но здесь пришлось сделать исключение из собственных правил, строго соблюдая контракт. Сидя «на крыше», в полуметре от Кастера, он оглядывал унылый пейзаж округи и даже позволял себе отвлечься на сторонние мысли. «Правобережная» часть аномальной области, получившей у русских малоприятное название «Зона», давно уже прочно оккупированная европейским научным контингентом, «нравилась» профессору Саммерсу куда больше своей «левобережной» сестры. Здесь не сновали вездесущие «сталкеры», не стреляли на каждом углу, не было нужды держать в уме путаную «политику» многочисленных кланов и групп, которым, по твердой уверенности профессора, вообще нечего было делать внутри охраняемой территории. Саммерс с ужасом вспоминал обе свои миссии на «той стороне». Гордость Европейского международного Института, полностью компьютеризированный «Аполлон», заглох посреди вонючего болота, их, европейских ученых с мировыми именами, безо всякого почтения спешили, едва ли не пинками, гнали вперед за грязным, бородатым «проводником». Русские «коммандос» постоянно сажали группу то прямо в грязь, то посреди какой-то строительной рухляди, опять гнали, то тут, то там, трещали выстрелы, ни о каких замерах и сборах образцов не могло быть и речи. А так называемый «научный комплекс»? Этот убогий «душ», трещавшая, как африканский дикарь, «дезинфекционная камера», «коллеги», с таким спокойствием смирившиеся с постоянной толкотней в своей приемной преступных, сквернословящих субъектов, превративших оплот науки в блошиный рынок. Саммерс до сих пор не мог понять, как в таких диких условиях, эти проклятые русские умудрялись сделать столько феноменальных открытий. И профессиональная зависть уступала место глухому раздражению. Вездеход снова остановился. Не отвлекаясь от планшета, Кастер спрыгнул на землю, еще с минуту изучал трехмерную карту, потом обернулся к профессору. – Ещё пару миль, Док. Саммерс поморщился. Это фамильярное «Док» раздражало его, но он предпочитал не ссориться с наемником из-за такой мелочи. С этой группой он работал не первый раз – Кастер брал в свою команду только профессионалов, не раз побывал в обеих областях, не допустил ни одного прокола. – Вы уверены? – Не беспокойтесь. Лучше молите Бога, чтобы ваши сведения не оказались «уткой». Иначе «спонсоры» опять нагреют вас за перерасход средств. Саммерс кисло улыбнулся. Профессору и так стоило неимоверных усилий убедить тупоголовый «комитет», что игра стоит свеч. Во-первых, это первый подземный комплекс русских, который попался им на территории аномальной области. Во-вторых, он был твердо уверен, что «агент» не ошибся, и постройку действительно можно датировать началом двухтысячных годов, когда вся эта территория уже теоретически находилась под запретом. А что из этого следует? Да ни много не мало, своими глазами увидеть, а может быть и обрести, часть засекреченных разработок, документов об исследованиях. Ведь на «левом» берегу им так и не удалось пробраться ни в одну из подземных лабораторий! А ведь в прошлый раз они были почти у цели! Нашли проводника, экипировали группу.… И попались, так глупо попались! Он тогда лично отвечал за операцию. А потом – за оглушительный провал. Спустя полчаса вездеход грузно выбрался на разбитый асфальт. Вон те размытые силуэты должны были быть поселком городского типа, на окраине которого примостился бывший НИИ. Ощутимо потеплело, то справа, то слева появлялись и исчезали в воздухе радужные пятна искривляющегося пространства. Довольно частое явление, которому так и не нашлось удовлетворительного объяснения. Вездеход ощутимо дернуло, но затем ход выровнялся. Осталась позади грязно-серая коробка остановки с облезлым расписанием, проплыли жалкие развалины частного сектора. Сквозь наслоения битого кирпича и почерневших бревен пробивались чахлые, тонкие прутья, похожие на куриные лапы. Ни одного целого дома, а по левой стороне даже этот жалкий хлам спрессован в гигантской воронке – поработала гравитационная ловушка. В таких местах воздействие гравитации усиливалось в десятки раз, вминая вглубь всё, что попадается с эффективностью многотонной кувалды. Вездеход, натужно сипя, перебрался через очередной завал и остановился. – Ждите здесь, Док. – Кастер быстро оглядел своих людей. – Проверьте связь. – Вы уверены, что нам необходимо… – Занимайтесь своим делом, Док. А мы займемся своим. Наемники двинулись вперед, проверять безопасность маршрута до бетонного забора, за которым располагался институт. Саммерс вызвал на экран карту, определил приблизительное местоположение. Так…. Впереди площадь, административные здания, школа, бывший универмаг. Здесь поселок расходится на три улицы, это жилой сектор, там комбинат.… Вот здесь Кастер должен свернуть… – Выезжайте на площадь. – Мы должны дождаться сообщения Кастера. – Экспедицией командую я, а не Кастер. Делайте, что вам говорят. Мертвая площадь производила двоякое впечатление. Россыпи битого стекла, матовые от десятилетиями скапливающейся пыли, распахнутые двери, пустые провалы подъездов. Люди сюда так и не вернулись, а тех, кто пытался, отловили и вывезли безо всяких церемоний. Новые «поселенцы» сосредоточились исключительно за забором НИИ, инфраструктура города осталась никому не нужной. И всё же, по результатам исследований брошенных объектов в аномальной области, он знал, что на таких площадях самую «горячую встречу» организуют временные «пузыри», разыгрывая картины навсегда ушедшего прошлого. Он и сам надеялся воотчую понаблюдать нечто подобное, но поселок встретил экспедицию мертвой тишиной. И ни каких признаков мутировавшей фауны. Может быть, именно это насторожило Кастера? – Смотрите, профессор! Юджин все-таки нарушил инструкцию, и вылез со своей камерой. – Я, кажется, ясно приказал… – Там, в окне! Саммерс проследил за его рукой. В самом конце здания, на третьем этаже. За наполовину разбитым стеклом ясно покачивался темный человеческий силуэт. Профессор вскинул бинокль. Так и есть. Плотный сгусток, по форме напоминающий дородного мужчину в костюме и при галстуке. Смазанные черты лица, слепой блеск «глаз». – Перестаньте кричать, Броски. Это матрица. И их должно быть гораздо больше. – Объект SY-14? Пресловутый «призрак»? – Он самый. – Я могу подойти поближе? В этом здании… – В этом здании гнилые полы и неизвестно сколько заразы. Если вы провалитесь и сломаете себе хребет, можете быть уверены, что этот городишко станет вашей могилой. Дерзайте. Я позабочусь, чтобы вашей семье выплатили компенсацию. «Призрак» исчез. Из-за угла резко подул совершенно неуместный здесь ветер, поднял в воздух пылевую взвесь, погнал по земле грязно-желтые обрывки газет из поваленного на бок киоска. Саммерс подумал, не отдать ли приказ медленно продвигаться дальше, но тут на связь вышел Кастер. – Двигайтесь по маркерам, Док. Вас ждет сюрприз… * * * – Ну что там? Голос гулко ударился о стены, отскочил, устремился эхом в коридоры. Пришлый замер, напряг слух, пытаясь уловить посторонние звуки. Где-то далеко впереди металлически звякнуло, заставив его отступить на шаг назад, вскинув автомат. Снова тишина. Он осторожно двинулся вперед, мысленно обматерив Гнедича. Сколько ж раз повторять – не орите под землей, тише, как можно тише! Тамбур-шлюз завалило обрушившимся пролетом и разобрать завал силами группы не представлялось возможным. Проникнуть внутрь удалось через наклонник. Последние обитатели комплекса его существенно расширили, углубили вниз, подвели асфальтовую дорогу к теперь насмерть съеденным ржавчиной воротам. Спуск перегораживала обширная «петарда» - электрическая аномалия, выбрасывающая вверх столбы разрядов с поражающим эффектом дуговой сварки. Пришлось пробираться вдоль стены, вжимаясь в бетон и переставляя ноги с максимальной осторожностью – любой случайный комок почвы, каменное крошево, сгусток пыли могли без труда разбудить аномалию. Они сразу попали на пропускник, как и всё здесь заброшенный с 2007 года. Судя по всему, эвакуация проходила организованно, хотя Пришлый не стал бы исключать вариант, что эвакуировать было некого. Отсюда и отсутствие «следов», уже не раз виденных им в той, «своей» Зоне: обрывки бумаг, разбросанные вещи, сломанная мебель, ржавые россыпи гильз на полах. Сразу за пропускником и комнатами охраны, начинался длинный коридор без дверей, закончившийся массивной гермодверью. Там он первый раз остановил группу – дверь была полуоткрыта, заставив отбросить вариант с организованной эвакуацией. Это был первый из намеченных объектов – таковых, скрывающих потенциальный проход под Припятью, Пришлый обнаружил четыре, согласно отданным ему бумагам и картам. Было решено собрать группу и проверить все по очереди. В этот поход Холодов вызвался идти сам, отрядив в группу шесть человек, и оставив остальных на базе под присмотром Максимыча… Страшные находки начались сразу за дверью. Два тела в истлевшей одежде, высушенные воздействием неизвестных сил – только обувь до странности хорошо сохранилась. Пришлый подумал, что эти двое просто не добежали до выхода. Что именно заставило их спасаться бегством, еще предстояло выяснить. В целом-то комплекс остался почти в образцовом порядке: воздуховоды выкрашены белой краской, фильтры-поглотители безо всяких следов ржавчины, распределительные щиты и коробки на месте, провода не вырваны, генераторы целы, обширный запас горючего…. Даже клапан избыточного давления на месте. Здесь было что-то другое, другое… За очередной гермодверью (и эта открыта, только на штурвале и под ним засохшие до черноты капли) коридор пошел под уклон. На широкой площадке – ответвление вправо, к комнатам жилого сектора. И снова загадка: смена ученых в одной из комнат так и осталась здесь навсегда: двое на кроватях, даже пожелтевшая книжка с закладкой валяется рядом, еще один – за столом, уткнулся, мумифицированной головой в монитор компьютера. Пришлый внимательно рассмотрел тела – ни каких повреждений, следов борьбы. Иначе непременно упала бы на пол вот эта керамическая кружка с много лет назад высохшим кофе. Оставив Гнедича раскурочивать компьютер на предмет «харда», Пришлый вышел из комнаты. – Вы нашли, что-нибудь? Холодов вёл себя дисциплинированно, никого не отпустил лезть вперёд. – Только мёртвые. – Как это вышло? – Не знаю, профессор. Повреждений нет, вроде бы уснули и не проснулись. – Мы могли бы… – Давайте не будем отвлекаться. Вы им ничем не поможете. Лабораторный комплекс начинался сразу за очередной дверью. Пришлый потратил пару минут на изучение плана-схемы эвакуации, висевшего на стене за потемневшим стеклом. Со стороны заваленного тамбур-шлюза, чтобы попасть в комплекс, надо было пройти стандартное бомбоубежище. Продвигаясь по наклоннику, они сократили значительную часть расстояния. Согласно схеме, комплекс был многоуровневым. На этом этаже двери кабинетов помечены литерой «А» и порядковыми номерами. По три с каждой стороны. В центре – две лифтовые шахты. – Странно. Нигде ни следа остаточного электричества. – Седлов, угрюмый биолог-лаборант, скользнул пятном фонаря по стенам. – Полагаю, запустить лифт нам тоже не удастся. Но как же, в таком случае… – Тихо! – Пришлый поднял руку. Ученые замерли за его спиной, обратившись в слух. Звук раздался совсем рядом: четко различимый глубокий вздох, будто кто-то невидимый пытался набрать полные легкие воздуха. А следом – часто-часто, уже механически, заставляя искать глазами заработавшую помпу. – Похоже на работу фильтрационной системы. – Шепотом произнес Холодов. – Без электричества? – Так же тихо ответил ему Седлов. Свет его фонаря отчетливо высвечивал литеру на двери. Пришлый осторожно сдвинулся с места, дулом автомата ткнул в первую попавшуюся дверь. Она поддалась – с пронзительным, скребущим по нервам скрипом. Все шесть дверей оказались не запертыми. Столы, стулья, компьютеры, громоздкие, величиной со шкаф, вычислительные машины, с пыльными дисплеями. Два трупа – также, как в комнате отдыха, уткнулись высохшими головами в экраны. Один из покойников оказался женщиной. Некогда белый халат, металлические дужки очков, тонкопалая ладонь с простеньким золотым колечком еще лежит на пластиковой спине «мыши». – Вероятно, здесь был аналитический отдел. – Вы обратили внимание, как мало бумаг? Всего лишь несколько папок на полках и столах. – Надо забрать все носители и двигаться дальше. – Но что здесь произошло, в конце-то концов? – Я проверю лифт. Не разбредайтесь по этажу, в одиночку ни кому не ходить. Холодов согласно закивал головой. Отжать створки кабины не удалось даже силами двух человек. Резиновая прокладка слиплась в черную затвердевшую массу, сверху наросла непонятная субстанция, по твердости не уступающая бетону. Соседняя кабина – этот лифт скорее всего был грузовым – упала вниз, застряла между этажами. Обрывки тросов мертво свисали вдоль стен. Зато обнаружилась приваренная к стене аварийная лестница. Держась одной рукой за стену, Пришлый дотянулся до нее, несколько раз ударил по металлу ногой. Несмотря на рыжие пятна, лестница держала. – Профессор, оставайтесь на месте. Смотрите в оба. До моего сигнала не спускаться. – Я с тобой. – Гнедич убрал пистолет в кобуру, подтянул лямки рюкзака. Пришлый кивнул, осторожно спустился ниже, огляделся. В проеме дверей нижнего этажа застряла медицинская каталка. Кое-как взгромоздившись на крышу кабины, зашатавшейся и заскрипевшей под его весом, он вытолкнул каталку в коридор. В мертвом комплексе звук удара прозвучал раздражающе громко, но створки лифта так и остались открытыми. – Спускайся. – Он махнул рукой Гнедичу, и выбрался на лифтовую площадку. – Ни фига себе! – Гнедич изумленно завертел головой по сторонам. – Очередные выкрутасы времени? Ничего не понимаю! Этот этаж ничем не напоминал верхний. Краска слезла со стен и висела лохмотьями, на полу скопилась влага, ощутимо пахло ржавчиной и загнившей водой. Вывороченная с корнем дверь, оборванные кожухи с изоляцией. В метре от них валялся размотанный гидрант, огнетушитель с раздавленным раструбом. На стене – слой жирной копоти, точно здесь долго горела органика. И кромешная тьма впереди. По спине полз неприятный холодок – тьма впереди приглашала, звала мохнатыми лапами «давай, сделай шаг». Стоять на месте было глупо. Пришлый подождал, пока фонарь перестанет мигать, и осторожно переступил порог. Гнедич дышал сзади, нервно сжимая пистолет и водя световым пятном из стороны в сторону. Снова приходилось выбирать. По правую руку, за еще одной выломанной дверью, уходил широкий коридор, слева ступени вниз, как не странно сухие. Бетон, два мощных стальных поручня. Оттуда меньше тянуло гнилью, да и коридор врятли мог привести к какому-либо тоннелю. Лестница кончилась через два пролета вниз. Что бы там ни было, охранялось оно серьезно: массивная железная решетка, оружейка. Сводчатый потолок, еще одна решетка, а за ней – металлические двери с характерными окошками-прорезями. – Этого еще не хватало! – Зашипел за плечом Гнедич. – Камеры? Да ну! Дичь какая. Пойдем, проверим коридор. Здесь все равно не пройти. Пришлый тронул решетку. Закрыто на замок, да еще и заварено похоже. Вот окалина от сварки, шов, на полу сломанный электродный стержень… – Бах! Гнедич за его спиной выронил фонарь. Пришлый вскинул калаш, сердце глухо ударило в грудную клетку. Кто-то долбил изнутри в одной из камер – раз, другой, третий.… Потом ударили дальше по коридору, звук рванул к бетонному потолку. – Уходим. – Ты! – Гнедич вдруг схватил его за плечо, с силой развернул. – Там могут быть живые! – Откуда?! С минуту они стояли, сверля друг друга взглядами, пока вдруг не вспыхнула лампочка под потолком, за ней следующая, вот еще одна… Они стояли посреди оживающего пространства. На глазах возвращалась на стены зеленая краска, загудела сирена, замигала, набирая обороты, алая тревожная лампа. Какофония голосов взорвала коридор, замелькали перед глазами – вокруг, рядом, сквозь них, – неясные тени. Кого-то выпихнули из-за двери, металлически лязгнули ключи, топот бегущих ног. Грохот, вопль на одной ноте, полупрозрачная фигура несется к решетке, глаза выпучены, рот распахнут в крике… Тяжелые удары в двери, вмятина стального листа… А потом все стихло. Как и не было. Пришлый почувствовал, что ноги и руки в один момент стали ватными, и ему стоило неимоверных усилий развернуться, вырваться из хватки научника и толкнуть его к лестнице. За спиной висела мертвая тишина, только воздух на глазах густел, собирался в тягучую массу. О том, что здесь случилось, думать не хотелось. И так ясно: кого-то успели вытащить, а кто-то, по неясным причинам, навсегда остался за этими дверями, и страшно даже представить, как умирали они без еды и воды, в темноте. А может, и по-другому всё было, но Пришлый был уверен, что там, за решеткой, если бы удалось отыскать ключи, нашли бы не одно тело.… Уже поднимаясь наверх, он обратил внимание на бетонные пандусы на лестнице. И постарался побыстрее выбросить их из головы, вступив на залитый влагой пол коридора. Всего три помещения – большие, просторные, заставленные медицинским оборудованием. Столы, тяжелые хирургические лампы, похожие на фасеточные глаза насекомых, какие-то ящики, кресла.… Вот валяется ширма, разбросаны медицинские бахилы и перчатки, в засорившейся раковине – черная, вонючая вода. Приборы свалены, догнивают на полу, около рентгеновского агрегата валяются снимки. В конце коридора еще одна лестница вниз – пролеты обвалились, ухнули, как в пропасть. – Надо вернуться к группе. – Гнедича била крупная дрожь, на бледном лице проступили капли пота. – Можно попробовать спуститься по вентиляционной шахте. – Пришлый указал стволом автомата на задраенные створки с плохо различимыми обозначениями. – Если и там прохода нет… – С чего ты взял, что там должен быть проход? – На схеме внизу еще этаж и «ходка». Возможно, соединение с другим сегментом катакомб. Или тупик. Помоги мне, не стой. Поворотные рычаги нехотя приняли нижнее положение – пломбы давно сгнили, но сам механизм, как не странно, почти не поддался ржавчине. Пришлый просунул голову в шахту. Стены в зеленоватых пятнах плесени уходили вверх и вниз, свет фонаря освещал лишь ограниченное пространство, но излишеств в виде «химии» у ученых Холодова не водилось. Закинув «калаш» за спину, Пришлый протиснулся в шахту, уцепился за вбитые скобы. – Свети вниз фонарем. Гнедич кивнул. Пришлый начал осторожный спуск, время от времени останавливался, прислушивался. Снизу неприятно пахло чем-то химическим, пару раз до слуха долетел короткий всплеск. Или ему показалось? Пришлый не был уверен. Фонарь Гнедича уже не доставал светом, пришлось затормозить, вытащить свой, в который раз пожалев, что не забрал у Седлова налобный, «горняцкий» фонарик. Так и есть. Внизу темнела, масленно поблескивая, вода. Он слез с последней скобы, огляделся. «Форточка» шахты здесь была выломана, а запах химии был настолько силен, что заслезились глаза. Фонарь осветил участок стены, вновь разительно отличающийся от верхнего этажа. Он просигналил Гнедичу, и пока тот спускался, осматривался по сторонам. Краска на стенах, изоляция в норме, двери кабинетов открыты. Только воды по щиколотку. – Чем так воняет? – Не знаю. Ходка должна быть за той гермодверью. Проходим. Смотрим. Если тупик – возвращаемся к группе. Со штурвалом пришлось повозиться, но вдвоем они сумели открыть дверь. Свет фонарей выхватил короткий пандус, десятиметровый коридор, заканчивающийся огромным залом, заставленным какими-то контейнерами и залитым водой. Гнедич охнул и уронил фонарь. По колено, а где и по пояс в маслянистой воде стояли люди. Гнедич успел увидеть багровые маски лиц, вывороченные губы, слепые, мутные глаза. Они не двигались – раздутые тела, какие нередко бывают у утопленников, мокрые тряпки одежды. Гнедич попятился к двери, ощущая парализующую слабость в ногах, Пришлый отступал за ним, держа неподвижные фигуры под прицелом. Внезапно зашевелился ближайший к ним покойник, дернул руками, попытался сделать шаг, но споткнулся и упал лицом вниз, плашмя, как кукла. Вода забурлила, зашипела разбуженной змеей, на поверхности надулся и вот-вот был готов лопнуть ядовито-желтый, едко воняющий пузырь. Они успели выскочить в коридор, подгоняемые шлепками шагов по воде, поспешно заперли дверь, навалились на штурвал, мешая друг другу. Пришлый толкнул Гнедича вперед, к лазу вентиляционной шахты, когда из-за ближайшей двери выплыл неверными шагами еще один мертвец, с грязно-коричневыми пятнами на белой коже. Гнедич рванулся к шахте, отчаянно – хотя и казалось ему, что ужасающе медленно – нырнул в проем, ухватился за скобы вялыми, как в дурном сне, руками. За спиной рванул слух короткий выстрел – Пришлый стрелял одиночными. Гнедич повис в шахте, намертво вцепившись в скобы. Внизу, так раздражающий его вояка, успел протиснуться в шахту: мертвые руки, неестественно белея в темноте, мазали по проему, силясь дотянуться до нарушителя. Гнедич стиснув зубы, на рассудочном усилии воли, карабкался наверх, подгоняемый рваным дыханием Пришлого и мокрыми шлепками, там, внизу. Второй этаж они преодолели едва ли не бегом, остановившись только около покореженного лифта. Сердце дергалось, как безумное, все еще стояли в сознании бесцветные глаза мертвых, и он, обливаясь потом, смотрел на согнутую фигуру Пришлого, на тонкие пальцы, упирающиеся в колени. Страх потихоньку отпускал Гнедича, и на его место внезапно пришел стыд: про пистолет-то он даже не вспомнил, ни сделал ни одной попытки помочь Пришлому, прикрыть, или как там у них это называется? И в шахте повис как дохлая рыбина…. – Уходим. – Пришлый коротко выдохнул, выпрямился. – Там тупик. Нет здесь прохода. Вернемся на базу, наметим другой объект. Эй! Ты меня слышишь? – Да, другой объект.… Там, внизу… – После. Надо выбираться. Стыд моментально уступил место привычной уже злости. Карабкаясь вслед за Пришлым, Гнедич раздраженно думал о том, что окажись на месте матриц группа Холодова, этот недоделанный коммандос наверняка с тем же тормознутым выражением рубил бы возможным спасателям «после» и «некогда». Он накручивал себя: почему-то представлял Холодова, Марину, Саню Седлова, мертвыми, застывшими, в мокром тряпье.… И малоподвижное лицо Пришлого, его спину, повернутую к их несчастью. С зубовным скрежетом вспомнил Птицына и Малахова, потерянных на хуторе Майданова. Неспроста военные, что бывшие, что настоящие, всегда казались Гнедичу психическими калеками. Нажимать на курок, направив оружие на живое тело, а потом есть, спать, двигаться, словно так и надо. И даже понимая умом необходимость всего этого, Гнедич не мог отделаться от какой-то нутряного желания отстраниться, держаться как можно дальше.… И занятый своими мыслями, он не сразу понял, почему, выбравшись на площадку, Пришлый мгновенно опустился на одно колено, прижал оружие к плечу. На этаже стояла тишина. Они должны были услышать звуки шагов, голоса, но не слышали ничего, кроме шипения невидимой помпы. На полу, в пыли, отпечатались следы ног, словно люди долго топтались на месте. – Профессор! – Тихо! – Они могли выйти наверх, чтобы… – Заткнись! Злость, умноженная десятикратно, вырвала из головы остатки мыслей. Гнедич оттолкнул Пришлого в сторону, забыв о всякой осторожности, направился к выходу. Быстрыми, широкими шагами преодолел наклонный коридор, жилой сектор. Оглянувшись, он с удивлением отметил, что Пришлый не пошел за ним. Должно быть, остался там, у лифта. Ну и черт с ним! Теперь пройти пропускник, найти Сергея Николаевича и сказать ему… Черное дуло ствола смотрело ему в висок. От неожиданности, Гнедич замер, как вкопанный. Его толкнули в спину, и от этого резкого толчка, он едва не пропахал носом пол. Напавшие впечатали Гнедича в стену, быстрыми, отточенными движениями разоружили, заломили руки назад. Краем глаза он видел крепкие фигуры в камуфляжах, хищный блеск оружия… Трое, кажется, или четверо. – Где моя группа? Ему не ответили. Врезали для ускорения между лопаток и погнали к выходу. – Also check up here all. («И проверьте здесь всё). Гнедич вздрогнул. Если здесь военный контингент Периметра, дело плохо. Какого черта они вообще здесь забыли? Группы Холодова не существует, Виртанен с самого начала дал им это понять. И скорее всего, с ними поступят как с нарушителями, не будут церемониться…. От резкого света, Гнедич на секунду зажмурился, и только потом увидел своих. Холодов, вместе с остальными, сидел на коленях, сцепив на затылке руки. Гнедича подсекли под колено, усадили рядом. Мимо пленных прохаживался высокий военный, камуфлированную сферу шлема он небрежно держал под мышкой, открывая гладко выбритое, скуластое лицо, короткий ежик волос. – Где Пришлый? – Саня Седлов придвинулся ближе к Гнедичу. «Вот чёрт! Я повёл себя как дурак!» – Внизу. – Вы нашли выход? – Нет. Холодов повернул голову, одаривая обоих сердитым взглядом. Но сказать ничего не успел. Их подняли на ноги, построили друг за другом и повели к выходу с территории. |
|
|
|
20.03.2016 22:26
#194693
|
Глава 6. "Вопрос цены" ВНИМАНИЕ: СПОЙЛЕР!– Тормозни! Чё, не видишь? Нас эта хрень кругами водит! Воля скрипнул зубами и остановился. Гипсовая девчонка с книгой, блестящий от влаги постамент с характерной трещиной, ржавая консервная банка у деревянной лавки. Они уже трижды меняли направление от ворот парка, но все равно возвращались сюда, к осточертевшей «читательнице». А над головой полнокровно шумела листва, яркое, «июльское» солнце пробивалось сквозь размашистые ветви клена, принося с собой летний зной, на глазах высушивая «лужи» липучек. По спине, под камуфляжем и разгрузкой, пот уже не просто проступал сквозь поры, а кажется, тёк средних размеров ручьем. – И что делать? – Тормозни, говорю. Вынь из жопы энерджайзер и давай думать. Мы что-то не так делаем! – Ладно, давай передохнем. – Только на лавку смотри не плюхнись! Воля сел на землю, прислонился спиной к стволу дерева. Шкет свалился рядом, по-турецки скрестив ноги. Вытащил флягу, побулькал, и снова с сожалением убрал обратно. Воды оставалось мало – не подрассчитали они запас. Так.… Дошли без приключений. Вообще Зона какая-то странная была. Ни тебе мутантов, аномалии все как на ладони, ни одной подлянки не встретили. И это при том, что тащиться пришлось едва ли не сутки, без «ям» и «переходов». Разминулись с разведчиками «Долга», уже на границе земель – хрен знает, как их сюда занесло, подходить не стали, поосторожничали. Перемирие - перемирием, но чёрт их знает, как отреагируют на тёмного. С ним-то договоров никто не заключал. Мухоловка в очередной раз «преобразовалась», начало «лета» сменилось «серединой», а значит следовало торопиться, потому как «весной» она вообще почти не проходима. «Писец в кубе», как выразился Стерх. Ну и чего в итоге? Четвертый час они лазают по дорожкам, тщательно обходя липучки всех мастей, и всякий раз возвращаются к этой долбучей статуи. Как там баба Дуня в прошлой жизни говаривала? «Леший кружит». Во-во, леший и есть. Мимо прополз очередной «временной пузырь». На этот раз удалось углядеть целующуюся парочку и двух суровых ментов, тащивших за шкибот пьяного дядьку с пустым пузырем в кармане пиджака. Репродукторы молчали, ни тебе «концерта по заявкам», ничего. – Я вот думаю, не пускает она нас дальше, братан. Наверное, на сегодня сворачивать придется. – Да вот хрен! – Воля растер пятерней шею, вытер от пота лоб под банданой, отчего на роже образовался пыльный «камуфляж». – Отдохнем, малость, и знаешь что? Давай напрямки попробуем. – Это через кусты что ли? – Ну да. Обойдём девицу, и наискосок, по траве. А какие еще варианты? – Фиг с тобой, давай попробуем. Подниматься решительно не хотелось. Шкет почувствовал, что ноги словно прирастают к траве, будто не обычная газонная травка разрослась здесь, а прилипчивый вьюн, оплетает ботинки, лезет стеблями по ноге. Он вскочил, так быстро, как мог. – Уселись, бля! Воля, вставай, давай. – Погоди, я кажись, прилип. – Чёрт! Шкет заглянул за спину Воли и не поверил своим глазам. Ствол клёна густо пропотел белесой «смолой», вцепился в ткань липкими нитями. – Снимай шмотки! Скорее! Воля рванул липучки разгрузки, тяжело вывернулся, на карачках отполз от дерева. «Смола» проела внушительных размеров дыру на капюшоне штормовки, протекла по спине. Вдвоем им кое-как удалось отодрать разгрузку от ствола дерева, обшарить карманы, стараясь не вляпаться в белёсые подтёки. – Ты вроде говорил, безопасные деревья. – Да нет тут ничего безопасного, братан! Разбирай барахло и двигаем. А то еще к чему прилипнем. На асфальте тоже оказалось не все в порядке. Подошвы неприятно «вязли» в казалось бы прочной субстанции. – Точно ловит нас, зараза! Чешем за кусты, ты справа, я слева. Воля отодрал ботинок, – так некстати вспомнилась дорога через бешеный «битум», будь он не ладен! – перепрыгнул через низкий бордюр, обходя справа куст разросшейся акации. Здесь трава вела себя прилично, он сделал несколько шагов, обернулся. Гипсовая «читательница» осталась за спиной, впереди еще метров тридцать обширного газона и новая тропинка с чертовыми лавочками. Только Шкета дождаться, чего он там застрял? – Шкет! Ему никто не ответил. Кусты остались без движения, да и округа отлично просматривалась. – Воля! Где ты застрял, блин?! Голос Шкета, вопреки всякому здравому смыслу звучал откуда-то спереди и справа, чего быть не могло в принципе. Воля замотал головой, пытаясь сбросить с себя морок. Вот трава, мать её, вот статуя и дерево позади, вот хренов куст, вот дорожка с лавками… – Ты где? – Да здесь я! Я тебя не вижу… – Сзади тебя и слева. – Ни хрена! Воля по инерции сделал несколько шагов и остановился. Потёр глаза, открыл, закрыл, повертел головой. – Что видишь? – Дорожку, блин. Лавки… – Пацана с гусем видишь? – Не… – А беседку? – Не… – Стой на месте! Я вернуться попробую. Воля замер. Солнце палило как ненормальное, лицо начинало дергать, словно он обгорел тем противным первым загаром, от которого начинала шелушиться кожа, и нос превращался в спелую вишню. – Шкет! Я здесь сварюсь сейчас! – Стой, говорят! Теперь видишь меня? – Нет же! – Давай самым малым к лавкам! Воздух впереди остекленел, точно притаилась под травой мощная жарка. Воля протянул руку – упругий, податливый поток, сопротивляется человеческому телу, отталкивает назад. – Не могу я пройти! Воздух не пускает! – В сторону шагай! – Голос Шкета доносился издалека, глухо, как сквозь толстый слой войлока. Воля двинулся вдоль невидимой преграды, толкая упругий воздух рукой, а кое где и остервенело зарядив берцем. – Да не пинай ты его! – Голос Шкета в очередной раз «переместился», теперь уже гораздо ближе. – Провалишься и абзац! Я тебя из ничего точняк не вытащу! Воля внял предупреждению. По счастью, через несколько метров перед глазами замаячил четко различимый разрыв, а в следующую минуту он увидел и упомянутую беседку, и «пацана с гусем» и щуплую фигуру Шкета в длинном темном пыльнике. – Дурит, зараза! Слушай, Воля, тебя сегодня хоть раз торкнуло? – Да нет. А должно было? – Не знаю. Чуешь? Всё другое какое-то. Вот именно что – другое. На минуту Шкету показалось, что вся эта «прилипчивость» Ставит перед собой одну единственную цель – остановить, задержать на месте, вернуть их в какое-то пропущенное состояние. И они теперь сновали в какой-то гигантской головоломке, где пропуск важного участка неизменно сводил на «нет» все усилия прийти к разгадке. Кроме того, мухоловка капризно поменяла собственные ориентиры справа налево. Вот эта тропинка должна была идти справа от кафешки, потому как слева от неё вообще ничего не было, кроме деревьев, а дальше – цветника и лавочек вокруг. И для того, чтобы оказаться слева, зайти они должны были не со стороны ворот, а с противоположной. Но тогда бы уже давно очутились бы и у тира, в прошлый раз до чертиков напугавшего Волю, и у самого фонтана с «джином». Так нет же! Вон маячит «тент» кафешки, цветника и лавочек вообще не видать, вместо них, за густо разросшимися кустами торчит полосатый «гриб» каруселей. – Ты карусели в прошлый раз видел? – Нет. А что? Покататься захотелось, детство вспомнил? – Братан, в моем детстве такое старье уже сгнило к хренам. Я когда малой совсем был, к нам передвижные качельки чуваки какие-то привозили. Там комната страха была и скелетон такой в гробу стоял. Страшно было до усрачки. Воля хрюкнул от смеха, вытер бороду рукавом. – Это тебя карма к будущему готовила, пацан. Что б здесь скелетов не бояться. – Да иди ты! Между прочим, на карте эти карусели вообще с другой стороны. Так что нам бы их обойти, от греха. Воля согласно кивнул. Кое-как сориентировавшись, они обогнули кафешку, поплутали между деревьями, на этот раз не делавшими попытки «захватить» случайных посетителей, и сами не зная как, вышли-таки к лавкам и цветнику. И всё это время, скрипели за спиной цепи аттракциона, точно шевелил их сильный ветер, и пару раз наполнялся воздух металлическим скрежетом, визгами девок и детским разноголосием, крутило время картины прошлого с лихо работающими «цепочками», «сюрпризами», «паровозиками» и «лодочками». У цветника и лавок нагнал их еще один «пузырь», но довольно странный. Очкарик в летней соломенной шляпке вдруг оторвался от книги, вытаращился на них во все глаза и даже, кажется, охнул, хватаясь за сердце. – Он чё нас видит, братан? – Потрясено брякнул Шкет. – Во, блин, я такую шнягу помню, в книжке какой-то попалось. Типа, прямо из воздуха появлялись чуваки в старинных шмотках. А один раз рыбаки, типа, корабль под парусами встретили, в натуре пиратский, и к ним эти пираты на борт полезли. – Я тоже такое читал, Шкет. Очкастый умник в шляпе тем временем уронил книгу, шарил потрясенно по карману пиджака. Воля на мгновение представил, как бы сам сидел, разинув рот, если б довелось увидеть в середине восьмидесятых двух таких кренделей. Один бородатый шкаф, в камуфле, а второй вообще из ночных кошмаров со своими белыми глазами. Да еще и при оружии… – Здорово, чувак. – Зачем-то ляпнул Шкет, и бедняга на лавке зажмурился, что есть сил, видимо решив ни при каких обстоятельствах глаз не открывать. – Пошли отсюда! – Воля дернул напарника за рукав. – Как бы «кондратий» мужика не прихватил. – Да не ссы, очкарик, мы мирные. – Виновато пробубнил Шкет, пятясь задом вслед за Волей. В этот же момент временной пузырь оглушительно лопнул, через пару секунд испарились на глазах радужные «капли». А вместе с лопнувшим пузырем в очередной раз изменился и мир вокруг. – Ну, приплыли! Больше ничего связного Воля сказать не смог. На глазах покрылась трещинами «рыба» цветника, полного сухих палок стеблей, поломанное, спревшее дерево скамеек, в окружении ржавой, высохшей растительности. Асфальт выкрошился, зарос, под покореженным деревом заискрила «электра». А там, где по идее должна была остаться площадка с аттракционами, вспухла кровяным пузырем, задрожала огромная воронка. Вернулись назад ориентиры. Вон черный куб тира, затаился, как зверь в засаде. Вот расстроилась на глазах тропинка («по правой, по правой»). Замаячили впереди и открытое пространство, и треснувшая чаша фонтана. Воля, с трудом удерживаемый Шкетом, рванул вперед, силясь разглядеть на каменном крошеве синюю субстанцию «джина». Ему еще казалось, что «джин» просто невиден издалека, а может притаился с другой стороны, но реальность неумолимо обрушилась на него на площадке. «Джина» не было. Вместо него, куда хватало взгляда, на высохшей траве, на асфальте, в чаше фонтана, у выкрошенных временем бордюров лежали, висели в воздухе, покачивались, подпрыгивали, десятки самых разнообразных артефактов. Шкет присвистнул, подумав, что должно быть именно так и должен был выглядеть знаменитый «Клондайк». Всякой мелочи вообще как грязи, но тут тебе и редкие, а то и редчайшие бубны. Вот «ледяное сердце», вот «ключ», страшно дорогая, уникальная хрень. Вот две турмалиновые «призмы», алым мерцающий «рубин», светится «чистое небо», а это «луна» да не одна, а сразу четыре. Капли «голубой крови», серая, с зелеными тусклыми переливами на гранях «трещотка», иглами щетинится «дикобраз», а возле него один раз за всю историю Зоны попавшийся «мертвяк» – черный, непроницаемый, по слухам способный даже зомбака привести в человеческое состояние. Шкет, затаив дыхание, любовался на открывшееся великолепие, когда его выдернул из ступора злой, хриплый крик Воли. – Какого хрена, бля! Ты от меня откупиться, что ли вздумал, падла? Мне твои фигульки даром не нужны, усёк?! Где ты спрятался, скотобаза драная? Окончательно офигев, Шкет во все глаза смотрел, как Воля рванул вперед, разбрасывал ногами миллионный фарт, за который ни один сталкер удавил бы его на месте безо всяких раздумий, топтал, рычал, как разбушевавшийся колосс. Арты разлетались в разные стороны: с визгом, скрипом, мелодичным треньканьем, колокольными позвякиваниями, пока не попалась под ногу Воли пульсирующая «искра» и не долбанула не хилым разрядом. Воля отлетел на пару метров, грузно свалился на пятую точку, а потом с глухим, из глубины нутра, стоном, встал на колени, подполз к каменной чаше: – Ну давай, покажись же! Что ж ты, скотина такая делаешь? На хрена? Ты ж здесь где-то, я чую. Смотришь небось, и ржешь надо мной. Да ты не упирайся, не ты один. А мне по фигу, понял? Понял? Фонтан молчал. Артефакты на глазах тускнели, замерли, перестали звенеть и дрыгаться, будто руководила ими чья-то воля. Смурное небо угрюмо взирало на не старого еще мужика, вцепившегося в серый камень фонтана, бубнящего себе что-то под нос. И Шкет подумал, что всё это: внезапно нахлынувшее богатство, за которым, видимо и шли сюда навечно залипшие и сожранные мухоловкой бродяги, и затихарившийся где-то «джин», и это небо, и перекрученные выверты времен и мест, еще один этап, еще один пазл, круг ада? рая? если хотите. И сами они теперь внутри какого-то сложного организма, каждый раз решающего для себя переварить, перемолоть их в труху, чтобы и щепки не осталось. Или выплюнуть. И пусть живут. Он осторожно подошел к Воле, сжал мощное плечо: – Ладно тебе. Хорош убиваться. Видать лопухнулись мы где-то, не то сделали. Пойдем к Стерху, может, подскажет чего… * * * – Давай, давай, скидывай балахон. Да не жмись, мы здесь не бабы. Опа, красота какая! Жжёт? Воля закивал головой, силясь заглянуть себе за спину. Кожу действительно жгло, как в детстве, когда мать лепила ему ненавистные горчичники. Спасительный холод пальцев тёмного дарил какое-никакое облегчение, и Воля даже разочарованно заныл, когда Стерх убрал руку. – Ладно, не скули. Щас намажем тебя, полегчает. На травке, небось, прикимарить решили? Что я тебе, Шкетик, про травки и дубравки писал? – Слажал я, Стерх. – Виновато промямлил Шкет, смазывая лопатки Воли какой-то странно пахнущей мазью. – Эй, а что это за снадобье такое? – А тебе не всё равно, чудо? – Любопытно. – А, ну это весомый, блин, аргумент. Ну ладно, как дружку Шкетика, так и быть открою тайну клана. Мозги контролера перетираются с зенками бюрера, настаиваются на спирту, а потом варятся в равных пропорциях со смазкой кровососа. – Фу, бляха! – Чего? Не нравится? Тогда жди, пока в спине не разрастутся споры, и не станешь ты еще одним всемирно известным человеком-деревом. – Чё, Стерх, в натуре? – В натуре, Шкетик, в натуре. Воля счел за благо промолчать. Так похожий на покойного Фалька, и в тоже время совсем другой Старший тёмных, поднялся на ноги, но у двери обернулся, сверкнул нечеловеческими глазами. – Ну, раз пришёл, гостем будешь… …Воля с удовольствием наворачивал вторую порцию душистого, густого варева. Крупные куски мяса, картофельный сублимат, лучок, моркошка… Тёмные благодушно скалились, скребли ложками в армейских бачках. – Вкусно, гость? – Только Стерх тянул что-то из металлической кружки, время от времени забрасывая в рот кусочки колотого сахара. – Это хорошо, порадуй Ложку. А то мы к его хавчику привыкли уже, нас подчивать ни какого удовольствия. Ложка, в сомнительно белом фартуке, помахал согласно черпачком, зажатым в шестипалой ладони. – Ага, хорошо готовишь, мэн. – Вот и ладненько. Ты не боись, «пузырь» мы на тебя навесили, так что ты теперь хоть кабана, хоть «бройлера» безо всякого вреда для организма потреблять сможешь. Тёмные потянулись с кружками к баку с горячим, темным чаем, Шкет тоже метнулся, принес кружки себе и Воле. По дороге ухватил из общей кучи банку сгущенки, ловко вскрыл. Ели они все за одним длинным столом, демонстрируя редкое единение, не дать не взять, слаженный армейский коллектив. – Ну, спасибо тебе хозяин. И тебе, Ложка. Мне бы теперь покемарить малость. – А, это пожалуйста. Шкетик тебя проводит. Отбейся часок-другой, потом и дела обсудим. Сон срубил Волю практически сразу – стоило только опуститься на матрас и прикрыть глаза. Сон странный, вязкий, состоявший из бесконечного блуждания среди выкрашенных светлой краской стен какого-то бомбоубежища. Пока он не очутился у воняющей гниловатой водой шахты, а снизу, к нему, по скользким ржавым ступеням лез Долг, и, наверное, первый раз за всё время с момента пропажи, Воля так отчетливо видел его. Калаш за спиной, вот он оглядывается, скользит ногой по скобе, тянет к нему руку. И все это – в абсолютной тишине, ни единого звука. Во сне Воля лег на пол у шахты и тоже тянул руку ему навстречу. А потом задрожали стены, размылись, и Воля проснулся. Лежал неизвестно сколько на спине, тупо пялясь в черный потолок. Громыхнув чем-то в темноте, он выполз на крыльцо дома, осмотрелся. Уже давно наступила ночь, и небо было непривычно безоблачным и звёздным. Рассыпались по тёмно-синему одеялу крохотные искры, как бывает безлунными, августовскими ночами, там, далеко, вдали от Зоны и смерти. И так же, как на виденной ранее стоянке, куда приходили они за Фальком, висел в воздухе ощутимый холод. Дома вокруг тонули в ночных тенях, только в неглубокой яме горел костёр. Воля почти сразу увидел Стерха. Прислонившись спиной к обломку столба, Старший слушал Шкета, а завидев «гостя», лениво махнул рукой. – Рассказал уже? – Воля присел рядом на землю, вытянул ноги. Шкет кивнул, достал из плаща мятую пачку сигарет, затянулся. – Арты, значится, тебя не прельстили, гость? – На тонких губах лежала усмешка, как у Фалька когда-то… – Ну, ежели не соврал Шкетик нигде, шли вы, стало быть, умничками, никуда не влипали, не залипли ни разу, а джин, взял, да и подсунул вам дырку от бублика. – Почему, Стерх? Тёмный ухмыльнулся, всем своим видом давая понять, что на готовые ответы можно не рассчитывать. – А ты сам подумай, пораскинь мозгами. Сравни первый твой поход и этот. В чем разница? Воля почесал в затылке, пытаясь собраться с мыслями. – Молчал парк этот долбучий. Первый раз там все музыка орала, пузыри эти временные ползали, да и вообще. Он живой был, понимаешь? Парк этот… живой. А тут какой-то не настоящий, липкий, но, как тебе сказать… пустой что ли? – Соображаешь, гость. Ну, давай, развивай успех. Как всё в первый раз было? Когда «времянки» полезли? – Да почти сразу. – Подал голос Шкет. – Мы вошли только, прошли метров сто, а потом Воля залип и… – Залип… – Что-то я не догоняю, Стерх. Ты хочешь сказать, что мне опять залипнуть надо было? Стерх ответил не сразу. Отобрал у Шкета пачку, сунул нос крючком, понюхал, скривился. Достал свою, долго мял сигарету в тонких пальцах. Чиркнул бензиновой зажигалкой, прикурил, выпустил в ночной холодный воздух ровное колечко дыма. – Ты байку про Монолит хорошо помнишь, гость? – В смысле? Да нет ни какого Монолита, Стерх. Я туда ходил, лажа это всё, голограмма в виде кристалла. – Я тебя про байку спросил. Есть ли, нет, и чего ты на самом деле видел, это уже дело десятое. – Ну помню. Под Саркофагом стоит здоровенный камень, точнее кристалл. Выуживает из бродяги «настоящее желание». – Ничего не напоминает? «Выуживает». «Настоящее желание». По спине локомотивом пронесся колкий озноб. Стерх, казалось, вовсе не обращая на Волю внимания, выдохнул тонкую струйку дыма. – Шкетик про Фалька тебе не рассказывал? Как он к «джину» ходил, о чем просил? В общих чертах? Тоже хлеб. Он у нас странный был, Старший. Всё хотел девочке своей настоящую жизнь дать. Ну дал, конечно, в итоге. Только без себя. Так вот. Первый раз он в парке этом случайно оказался. Ни про «джина» не знал ничего, ни про «мухоловку». Рассказывал, ну да, стремный парк, вроде и нет ни какой Зоны вокруг, тихо так, мирно, даже уснул он там, на лавочку присев. Сны только дурные снились. Вроде бегает он по Зоне, подопечную свою ищет, а она, то покажется ему, рукой помашет, то исчезнет на глазах. И никак он ее догнать не мог. А пока бегал, всякие странности видел. То двух бакланов каких-то, в угол ее зажавших, то болотная тварь недалеко от нашего Красново хватает, ну и всякое такое. Помнил, как кричал ей во сне, погоди, мол, не убегай, я тебя всегда защитить смогу, а если надо будет… – А как он про «джина» понял? – Постепенно, гость. Когда бакланов мы из его сна поймали и кишки выпустили, когда от болотной твари выхватить успел. А уж когда она от нас на Янов учесала, к долгашу вашему, Фальк, считай, из парка этого и не вылезал. Только пустое оказалось. Выходит, из всех его желаний, в залипах мухоловке переданных, только два и было настоящих – сдохнуть за неё, если придется и «настоящую жизнь» ей увидеть. Улавливаешь? – Что же это получается?! По твоему, я «Свободу» с «сохатыми» помирить хотел больше, чем Долгу помочь? – Что ты орёшь? Я не «джин», сказать не могу. Только тогда именно это он из твоей башки выудил. – Да я вообще об этом не думал! – И что с того? – Ну а теперь-то почему тухло всё обернулось? – А ты как хотел? Чего ж ему исполнять-то было? Ты пойми, гость, затолкай себе в черепушку. Ты можешь выполнить мои желания, если в глаза меня видишь первый раз в жизни? Ну представь себе, надобность такая возникла, Стерха осчастливить. Чего я хочу знаешь? Грохнуть тебя? Взорвать Саркофаг? А может, мне для счастья баба потребна? Что б морду мою уродливую не замечала, а втрескалась в меня без памяти? Что бы ты сделал? – Узнал тебя? – Просекаешь потихоньку. – Погодь, Стерх. – Шкет выбросил бычок в костер, облизнул сухие губы. – Ты ж сам говорил, что липучки надо десятой дорогой обходить, потому что сдохнуть можно. Говорил? А теперь получается, Воля сам в них лезть должен? Тыквой своей рисковать? Что б мозголюбка эта в нем покопалась, и просекла, чего он за чел такой, и чего больше всего от жизни хочет? – За всё надо платить, Шкетик. От чего-то отказываться, чем-то жертвовать. Слышал такое? – Так на фига такие цены?! Во, счастья привалит, если Долг найдется, а Воля за него ласты склеит или в овощ превратиться, в зомбака тухлого! – Ну, это не тебе решать. – А кому?! «Джину» этому херову? – Зачем «джину», родной? Ему. – Стерх ткнул пальцем в плечо Воли. Буднично так. Спокойно. – Вот и подумай, гость. Чего и как сильно ты хочешь. И чем готов за это заплатить… |
|
|
|
|
|
Время создания страницы: 0.99 секунд
